В субботу состоится первый в истории визит эстонского премьера в РФ: в Санкт-Петербург приезжает Юри Ратас. Он приезжает именно тогда, когда политики Прибалтики стараются тотально бойкотировать Россию.

Ранее Ратас бросил вызов институту «неграждан» и вступился за права русскоязычных. Неужели русофобский период жизни Эстонии подходит к концу?

Нынешнего премьер-министра Эстонии Юри Ратаса можно признать одним из самых ярких политиков Прибалтики.

Относительно молодой (всего 38 лет) человек сумел сделать головокружительную карьеру и поднял на высшем уровне вопрос, долгое время остававшийся табу для местного официоза - о ликвидации позорного института «неграждан» и уважении к правам русскоязычных, пишет газета ВЗГЛЯД .

Его визит в Россию по своему исторический - за всё время двусторонних отношений эстонские премьеры (а именно премьер в Эстонии является фактическим главой государства - это парламентская республика) никогда не посещали РФ. Эстонская оппозиция возмущена и теперь: мол, хорошо, что не посещали, пусть так продолжается дальше, ведь на фоне нынешнего противостояния России и Запада визит Ратаса попросту неуместен.

Действительно, мейнстримом Прибалтики является отказ от любых контактов с РФ - в стиле «ноги моей там не будет». Другое дело, что никаких официальных встреч в ходе визита Ратаса не запланировано. Приурочена она к столетнему юбилею манифестации эстонцев в Петрограде в поддержку автономии и сопровождается ритуальными мероприятии вроде открытия мемориальной доски.

Так кто же он - Юрии Ратас? Политик-революционер, призванный сломать русофобские практики Эстонии, или же хитрый тактик, использующий русских «втёмную»?

Вместо «носорога»

Разностороннее образование уроженца Таллинна Юри Ратаса (магистр экономики и бакалавр правоведения) весьма способствовало его карьере. В возрасте 27 лет он стал мэром Таллина, и занимал эту должность до марта 2007-го. Также Ратас дважды назначался на пост вице-мэра эстонской столицы, впервые - в 24 года.

При этом Ратас связал свою судьбу такой специфичной политической силой как Центристская партия. Она была основана одним из «отцов» эстонской постсоветской государственности Эдгаром Сависааром, получившим за неуступчивость характера прозвище «носорог». В отличие от многих других политиков страны, Сависаар никогда не являлся националистом и достаточно либерально относится к русскому населению. Он же до сих пор, идя наперекор мейнстриму, отстаивает необходимость нормализации отношений с Россией.

Именно поэтому русская община Эстонии (кстати, в этой стране негражданам, в отличие от соседней Латвии, разрешается голосовать на муниципальных выборах), за неимением лучших вариантов, в массе своей поддерживала и поддерживает именно «центристов».

Сависаар в силу своей харизмы и жесткости давно уже считается у эстонской правящей элиты «неудобным» человеком, многие годы предпринимались попытки вытеснить его из политики. В 2015 году «железного Эдгара», только что перенёсшего тяжелую болезнь, лишившую его ноги, отстранили от мэрства в Таллине в связи с воздвигнутыми против него коррупционными обвинениями.

К тому времени «центристы» давно уже сидели в оппозиции. Им прозрачно намекали, что о местах в кабмине не стоит даже мечтать, пока они не избавятся от «носорога».

Сложившееся положение не могло устраивать многих представителей этой сильной и многочисленной партии - Сависаар начал восприниматься якорем, тянущим «центристов» на дно. В качестве замены ему начали продвигать именно Ратаса - тоже достаточно харизматичного, куда более молодого, а главное, не вызывавшего отторжения у других партий политика.

Первую попытку перехвата власти Ратас со своей группой поддержки предпринял ещё несколько лет назад, когда у «центристов» прошли очередные выборы главы партии. Тогда молодой амбициозный политик проиграл, но его позиции не пошатнулись. Более того, Ратасу доверили пост вице-спикера Рийгикогу (парламента). Новая попытка свалить Сависаара была предпринята на съезде в конце 2015 года. «Носорог» вновь устоял, но победа далась ему нелегко - свою тогдашнюю соперницу Кадри Симсон, возглавлявшую парламентскую фракцию «центристов», он опередил всего на 55 голосов.

События, вознесшие Ратаса к вершинам власти, развернулись осенью прошлого года. Началось с того, что «центристы» наконец-то избавились от Сависаара. «осорог» сам отказался выставлять свою кандидатуру на очередных перевыборах, потому что понимал, что степень его влияния на сопартийцев резко упала. К тому моменту коллеги уже открыто называли «железного Эдгара» списанным игроком, обузой.

Тогдашний премьер-министр Эстонии Таави Рыйвас (Партия реформ) озвучил условия, при которых Центристская партия могла бы войти в правительство.

Согласно требованиям Рыйваса, чтобы вновь стать «рукопожатными», «центристам» следовало исключить из своих рядов Эдгара Сависаара и евродепутата Яну Тоом (она считается слишком «пророссийской»), отказаться от «глубоко укоренившегося пристрастия к коррупции» и занять резко критическую позицию в отношении России по примеру остальных эстонских партий.

И вскоре место самого Рыйваса в правительстве занял «центрист» Юри Ратас. На съезде Центристской партии Ратас получил 654 голоса, его соперница Яна Тоом всего 348.

Всего через несколько дней «центристы», националистический «Союз отечества и Res Publica» и Социал-демократическая партия Эстонии сообщили о начале переговоров по формированию нового коалиционного правительства.

Когда президент Эстонии Керсти Кальюлайд поручила сформировать новый состав правительства Ратасу, он на все лады подчеркивал, что его кабинет не будет «пророссийским».

Во время слушаний в Рийгикогу он также заявил, что «Крым был оккупирован Россией», а договор, существующий у «центристов» с партией «Единая Россия», давно заморожен и не имеет значения. Впоследствии он неоднократно выражал поддержку Киеву, подчеркивал полную лояльность к НАТО и выступал за сохранение режима санкций.

Тем не менее, многие действия «центристов» уже после того, как они оказались во главе правительства, выглядели для Эстонии если не революционными, то достаточно неожиданными.

Голос в пользу русских

Закрепившись во главе кабмина, Ратас поставил вопрос о негражданах.

"Все жители страны важны для нашей партии - независимо от того, говорят ли они по-русски или по-эстонски. Я очень хорошо знаю, что есть проблема, касающаяся гражданства: у многих людей в Эстонии так называемые «серые паспорта».

Мы считаем ненормальной ситуацию, когда у жителей страны нет гражданства. Один из пунктов нашей программы гласит, что все люди, которые прожили здесь более двадцати пяти лет, должны получить эстонский паспорт. Но мы все знаем, что сейчас в коалицию входят три партнера, и этого сейчас добиться невозможно.

Это может стать конкретной целью на следующих парламентских выборах (в 2019 году - прим. ВЗГЛЯД). Но и сейчас вместе с новой коалицией мы делаем маленькие шаги. Например, в семье, где у родителей разные документы - «серый паспорт» или удостоверение другого государства - дети могут получить эстонский паспорт", - пообещал премьер.

Наметились и подвижки в деле гонений на русский язык, пусть и минимальные. Так Рийгикогу, невзирая на сопротивление националистов, принял в третьем чтении законодательные поправки, которые упростили возможность получения русскоязычными правовой помощи: теперь ходатайства, написанные на русском языке, больше не возвращаются, - их переводит суд, а расходов на перевод истец при этом не несёт.

Параллельно в аптеках стала доступной информация на русском языке о препаратах, применение которых не требует специально выписанного рецепта. Кроме того, коалиция пообещала послабления по вопросу русских школ.

Можно считать это мелочью, но подвижки налицо: новое правительство пускай и медленно, но «раскручивает гайки» в отношении русскоязычных. И даже неважно, какие именно мотивы побудили Ратаса на подобные действия: в стране толкуют о необходимости «сплочения общества» перед лицом «гибридной агрессии» России.

Политолог Максим Рева заявил газете ВЗГЛЯД, что склонен видеть в этом влияние Вашингтона:

"Для американцев националистическая риторика прибалтийских элит, скажем так, малопонятна. Для них абсолютно не важна национальная принадлежность - главное, эффективность того или иного объекта и степень его лояльности. И американцы, введя войска в регион, полностью осознали как угрозы от внутренней националистической политики в Прибалтике, так и её пагубное влияние на безопасность и данных стран, и НАТО, и самих США".

Впрочем, сами русскоязычные эстонцы советуют не обольщаться по поводу Ратаса.

«Я считаю его умеренным политиком, который старается избегать резких высказываний. Все его выступления всегда осторожны, взвешены и обдуманы. С одной стороны это прекрасно. Но, с другой стороны, ждать от него революционных решений в области восстановления прав русскоязычной общины в Эстонии всё-таки, по моему, нет смысла», - заявил газете ВЗГЛЯД один из членов совета НКО «Русская школа Эстонии» .

А вот мнение политического обозревателя Александра Носовича , считающего, что для российско-эстонских отношений кабинет Юри Ратаса - это «правительство ожидаемо обманутых ожиданий». Он проводит параллели между Ратасом с другим политиком из Прибалтики, которого почему-то считают «пророссийским» - мэром Риги и лидером партии «Согласие» (она, как и «центристы», во многом держится на русских голосах и уже много лет находится в оппозиции) Нилом Ушаковым.

«В Эстонии много лет гадали, что будет, если «пророссийская» Центристская партия войдёт в правящую коалицию и правительство. И правильным оказался прогноз реалистов, которые с самого начала говорили, что не будет ничего - потому что ради вхождения в правительство «центристы» пожертвуют всеми пунктами своей политической программы, из-за которых за них голосовал русскоязычный электорат. Так и вышло.

В правительстве стало меньше националистического угара, однако национальная политика Эстонии осталась неизменной, политика гражданства осталась неизменной, внешняя политика - неизменной. Таллинской порт как терял, так и теряет грузопоток, молочные фермы банкротятся и так далее. Рискну предположить, что в Латвии в случае прихода в правительство партии «Согласие», будет то же самое», - заявил Носович газете ВЗГЛЯД.

Справедливости ради нужно отметить, что Ратас, конечно же, не может отменить институт «неграждан» в Эстонии единоличным решением. Но уже сам факт намерения дать гражданство «серопаспортникам» следует считать шагом в правильном направлении.

А вот на потепление отношений России и Эстонии при Ратасе рассчитывать было бы наивно: действующего премьера никак нельзя назвать «антирусским», но «антироссийским» он безусловно является.

По материалам газеты ВЗГЛЯД

Об этом красноречиво говорит табличка на аллее памятных дат в истории Эстонии.
1940-1991. Эстония в оккупации.
Без оговорок и компромиссов. Советский период эстонцы однозначно воспринимают, как период оккупации их чужой страной.
Все это может увидеть любой турист прямо под своими ногами, прогуливаясь по старому городу в Таллине. Здесь на пешеходном туристическом маршруте в брусчатке уложены плиты с наиболее важными датами страны. 1991 - вновь обретение независимости, 2004 - вступление в ЕС, 2136 - полное солнечное затмение над Эстонией...

Период Великой отечественной войны, кстати, тоже отмечен отдельной строкой.

Главное событие последних десятилетий - обретение независимости от России в 1991 году.
Отношение к СССР у людей, в большинстве своем, негативное.
А вот отношение к России и русским довольно нейтральное и, я бы сказал, скорее положительное, чем отрицательное.
Хотя есть определенные нюансы, связанные с языком (а многие в Таллине говорят по-русски), переносом памятника Бронзовому солдату, закрытию ж/д транзита через Эстонию в Россию и т.д....

Плита о вступлении в ЕС

Смешная плита о будущем солнечном затмении. Больше, чем через 100 лет...

А вот так выглядят эти таблички на пешеходном маршруте и как их показывают иностранным туристам с велоповозок..

Ну а я напоминаю, что вот уже несколько лет самые дешевые билеты для своих путешествий я ищу на

Пожалуй, наиболее волнующая для приезжающих в Эстонию туристов тема. Сразу спешим успокоить - многое из того, что демонстрируется на экранах телевизоров по отношению к русским в Эстонии - либо преувеличенная пропаганда, либо политические игры.

Если говорить о национальных проблемах на бытовом, «уличном» уровне, то причин для беспокойства и вовсе нет. Даже более того - на улицах Таллина русская речь далеко не редкость. Конечно, это не Рига, где русский язык звучит повсюду, а устроится на работу в сферу услуг без его знания практически нереально.

Однако, возвращаясь к Эстонии скажем, что и в Таллине вы вряд ли столкнётесь с особыми проблемами, общаясь на русском на улицах - в наихудшем случае, вас могут не понять. Но, в целом, жители города ведут весьма толерантно, к тому же, не забывайте - в Таллине порядка 30% жителей этнические русские.

При этом курс «европеизации», принятый правительством с получением независимости, дает свои плоды, и молодое поколение эстонцев часто не понимает по русски, при этом на очень хорошем уровне общаясь на английском. Русскоязычная молодежь пошла еще дальше, и многие владеют тремя языками - эстонским, русским и английским.

Ситуация меняется кардинально в регионах - даже зрелое поколение если и понимает русский - то с большим трудом, впрочем, как и английский. В этом случае Вам на помощь придет международный язык жестов и доброжелательная улыбка. И не стоит воспринимать это как некую демонстрацию недружелюбности - просто необходимость в каком-либо языке, кроме родного невелика. Многие из жителей глубинки за всю жизнь выбираются не дальше Таллина, да и то считанные разы.

Совершенно иначе все выглядит в восточной части Эстонии, городах Нарва, Котхла-Ярве, а также в рыбацких поселках у Чудского озера, где на протяжении веков проживает большая община русских-старообрядцев. В той же Нарве русский язык звучит настолько повсеместно, что скорее могут возникнуть проблемы в общении на эстонском, нежели чем на русском.

Так что в этом вопросе не стоит комплексовать (тем более Вы турист, а к туристам относятся хорошо во всей Прибалтике), единственное - мы не рекомендуем открывать уличные дискуссии, посвященные вопросам оккупации или «как хорошо мы (вы) жили в СССР».

Не забывайте - Эстония добилась серьезного экономического прогресса за двадцать с лишним лет независимости, опередив своих прибалтийских соседей, так что даже среди русских жителей страны подобные вопросы, скорее всего, не найдут поддержки.

Но Вы ведь приезжаете в Эстонию отдыхать и знакомиться с , а не менять политический строй, не так ли?

Стереотипов в отношении эстонцев у нас очень много. Не мне вам рассказывать! Считается, что, мол, они медлительные, что, мол, по-русски говорят с большим акцентом, что, мол, нас, русских, не любят категорически, а потому всячески желают, чтобы мы к ним не ездили – вон даже визы дают с большим скрипом. Что мне вам ответить на это? Пожалуй, лишь то, что да, медлительные. И они этого и сами не скрывают. Помню как-то писала по работе письмо в один из таллиннских музеев. Прошли сутки – нет ответа, двое – нет ответа. Написала еще раз – нет ответа. Уже неделя прошла – нет ответа. Звоню, спрашиваю:
- Письмо получили?
- Даа!
- А почему не отвечаете?
- Извиниттее наас, мы ттакие мееедленные…

Вот в этом они все. :)) Но разве можно относиться к такой эстонской черте как-то иначе, нежели с юмором? :) Что же касается акцента, то да, он есть, эстонцы любят немного растягивать слова, удваивать согласные. А вот насчет нелюбви к нам – полная ерунда. Ни одного проявления неприязни с их стороны мы не заметили за все наше путешествие. Да, и визы эстонцы стали давать нашим соотечественникам очень неплохо. Я сама впервые была поражена, когда одна моя туристка решила получать визу самостоятельно, получила ее, а потом пришла и похвасталась, что ей дали полугодовой мульт! Эстонцы! На фоне всех ЕС-овских санкций!
Ну, а, если уж совсем откровенно, то эстонцы просто поразили нас своей дружелюбностью. Хочешь, не хочешь, но как оказалось, мы тоже были подвержены расхожему стереотипу и никак не ожидали от них такой сердечности. Приведу лишь один пример. Идем в Тарту вечером пешком к нашей вилле с автовокзала, куда только что приехали из Таллинна. Вдруг чуть впереди от нас останавливается такси. Оттуда выходит девушка, направляется к нам и говорит: "Вы меня извините, но мы вместе ехали в автобусе из Таллинна, и я услышала, что вам нужно на улицу Tahe. Я еду дальше мимо этой улицы. Давайте я вас подвезу. Никаких денег не надо!" И да, подвезла. А до этого водитель таллиннского автобуса озаботился тем, как мы в Тарту доберемся: не нужно ли нам такси, будут ли нас встречать?
И такое в Эстонии у нас происходило очень часто.
2.

Ну, а раз уж зашел разговор об отношении к русским в Эстонии, то поведаю вам одну историю. Будучи в Нарва – городе на самой границе Эстонии и России (я о нем еще буду рассказывать), мы познакомились там с женщиной, русской, сотрудницей одного из музеев. И она рассказала нам о местной и весьма непростой системе гражданства. Не случайно, видимо, у нас складывались все эти стереотипы об Эстонии, ибо в стране до сих пор постоянно живут, если можно так выразиться, три типа граждан: граждане Эстонии, граждане России и люди без гражданства с так называемыми "серыми" паспортами. Эта женщина была как раз из последних. Но, что важно, по ее словам, это был ее собственный выбор, ибо у владельцев серых паспортов тоже есть свои преимущества. Например, для того, чтобы поехать в Россию или в Евросоюз, виза им не требуется ни туда, ни туда. Для граждан Эстонии же, как мы знаем, виза в Россию нужна, как нужна она и нам для въезда в Евросоюз. Так же, виза владельцам серых паспортов не требуется для въезда в те страны, с которыми у Эстонии безвизовый режим. Исключением здесь, правда, выступают США, туда нужно оформлять визы. Но США у нас всегда такие «исключительные».
Правда, свои «минусы» у владельцев серых паспортов тоже есть. Например, они не имеют права голосовать на выборах в Эстонский парламент и на выборах президента. Но могут голосовать на выборах в местные органы власти. Так же, эти люди могут покупать в собственность жилье, например, квартиры, но не могут купить в собственность землю - дачу, например. Работать в Эстонии же они могут спокойно. Самое интересное, что у этой женщины двое детей. Одного она растила без мужа, а так как он родился на территории Эстонии, а у нее нет никакого гражданства, то сын автоматом получил гражданство Эстонии. А вот младшую дочь она родила от нового мужа, у которого российское гражданство, и дочь тоже автоматом по отцу получила гражданство России. Правда, когда она станет совершеннолетней ей предложат сделать выбор, какое гражданство она хочет: российское или эстонское.
3.

Вообще же, для того, чтобы те русские, которые давно живут в Эстонии, получили гражданство Эстонии, им нужно сдать экзамен на знание эстонского языка и выучить эстонскую конституцию. У нас давно уже ходят стойкие слухи о том, что этот экзамен по языку жутко сложный, и что, мол, его даже сами эстонцы не всегда могут сдать. Это оказалось так, но отчасти. Суть же в том, что тесты на этом экзамене составлены на знание правильного, литературного эстонского языка. Во многих же областях страны, особенно в деревнях, люди общаются на каком-то своем наречии, строят фразы не настолько правильно, как того требуют правила эстонского языка. В принципе, так же, как и у нас, да. Диалекты же никто не отменял. Вот оттуда и ползут слухи о неимоверной сложности экзамена и о том, что сдать его не могут сами эстонцы. А попробуйте, к примеру, попросить сдать экзамен по литературному русскому языку какого-нибудь тракториста Петю из села Березкино левого угла Ивановской области? Смею предположить, что и он его не сдаст.
4.

Русские же и другие иностранцы в Эстонии, чтобы сдать этот экзамен, в принципе, могут походить на курсы. Да и получить сейчас эстонское гражданство тем, кто там уже давно живет, стало вроде бы гораздо проще, чем было. Другое дело, что в той же Нарве и окрестностях русское население составляет 90%, все тут говорят исключительно по-русски, даже, как рассказала нам наша собеседница, заседания городского совета депутатов в Нарве проходят на русском языке (не все депутаты говорят по-эстонски и общаться на русским им банально удобнее). И получается, что нет языковой среды, где люди могли бы общаться по-эстонски. Да и надо ли оно им?
Сейчас в эстонских школах, в том числе и в Нарве, 12-летнее обучение. И если говорить о языке, то в Нарве все преподавание ведется на русском, мало того, нормальных учителей эстонского языка там очень мало. Правда, зная это, эстонское правительство измыслило такой проект. Желающие школьники могут летом или на каникулах поехать в другие области Эстонии, где этнических эстонцев гораздо больше, пожить там в семьях, погрузиться в эстонские традиции и обычаи, это помогает им интегрироваться. Правда, пользуются такой возможностью далеко не все. И наоборот. В эстонских школах есть правило, по которому можно выбирать изучение дополнительного языка. И сейчас все больше и больше эстонских учеников, помимо английского, третьим языком выбирают именно русский. Конечно, это вовсе не связано с большими нежными и искренними чувствами к нашим соотечественникам, но связано с тем, что наши страны граничат друг с другом, и все прекрасно понимают, что знание языка необходимо для налаживания нормальных, прежде всего, коммерческих связей с соседями. Это логично!
5.

Действительно, по-русски в Эстонии сейчас говорит очень много молодежи. Мы немало встречали таких. Кто-то говорит с акцентом, кто-то совсем без. Есть и такие, которые в совершенстве владеют английским, русский язык понимают, но не говорят на нем. В любом случае проблем в общении с эстонцами у нас не возникало, так как, либо по-русски, либо по-английски объясниться с ними у нас получалось всегда. А люди старшего поколения русский знали поголовно. В общем, никаких особых притеснений русского языка мы в Эстонии не заметили. Наоборот, даже вывески на магазинах и на прочих заведениях много где были продублированы по-русски.
6.

Что вам еще рассказать об эстонцах? В силу того, что мы ездили в Эстонию по работе, нам приходилось довольно-таки часто общаться с ними и слушать об их особенностях традиций и обычаев. Например, для меня стало открытием, что эстонцы – один из самых певучих народов. Нет, я предполагала, что они весьма музыкальны – все-таки Певческое поле в Таллинне не случайно построили, но вот, что настолько… Оказалось, что давняя эстонская традиция – это хоровое пение. Ему уже больше ста лет. А то самое Певческое поле собирает на ежегодный праздник половину всего населения страны. Вы только представьте, в одном только хоре там поет 30 тысяч человек! Не хило, правда?
7.

Еще эстонцы славятся своим рукоделием, а именно вязанной шерстяной одеждой. Она практически стала визитной карточкой их страны. Например, в старом Таллинне даже летом работает множество магазинов, где продаются красивейшие вязанные шапки, свитера, кофты. И я, кстати сказать, даже купила себе одну замечательную шапочку и с удовольствием проходила в ней зиму. Так вот, бытует мнение, что вязанные узоры специально придумали для эстонских моряков их жены. Если их мужья-моряки вдруг заблудятся в море и причалят после штормов к неизвестным берегам, то смогут по узорам на одежде местных жителей тут же определить: дома они или нет. :)
Ну, а в завершении этой моей заметки об эстонских традициях мне осталось рассказать лишь об их домах – не тех самых из стекла и бетона, которые сейчас строят повсеместно во всех городах и у нас, и у них, а о традиционных, кои эстонцы возводили, и в коих жили на протяжении многих веков. А чтобы получше узнать об их традиционном укладе, мы отправились на окраину Таллинна, где располагается Эстонский музей под открытым небом. Да-да, именно так он и называется.
Вообще, что интересно, культура эстонцев долгое время имела ярко выраженный характер крестьянства. Конечно, города в Эстонии тоже строили, но большей частью люди селились на хуторах и на мызах, то есть, в поместьях. В Эстонском музее под открытом небом собрано более 70 оригинальных построек, которые раньше принадлежали конкретным хозяевам. И мы, взяв аудиогида, первым делом, отправились осматривать хутор Сасси-Яани начала 19 века. Такого рода хутора строили в Западной Эстонии. Здесь жили крепостные крестьяне, которые вместе с самим хутором принадлежали помещичьей мызе. Все необходимое для жизни они выращивали и делали сами. Мало того, мызе крестьяне должны были платить ежегодную барщину, причем, не хилую: 300 дней в году крестьяне работали на помещика и только оставшиеся на себя. Кроме этого, они должны были сдавать зерно и сено в счет судебной пошлины, овцу, курицу, яйца, солому, хмель, магазинное зерно, а также уплачивать подушную подать. В общем, что в итоге оставалось самим крестьянам, история умалчивает. Но судя по внешнему виду, хутор вполне себе процветал. Он состоял из жилой риги, амбара, хлева и летней кухни-шалаша, где варили пиво, готовили еду и стирали белье.
Жилая рига.
8.

Хлев.
9.

Амбар.
10.

В амбаре имелось три помещения: клеть для хранения одежды, шерсти, льна, пряжи и принадлежностей для рукоделия; хлебный амбар для зерна, муки, фасоли, гороха и чечевицы; и продуктовый амбар для хранения мяса, рыбы и молочных продуктов.
11.

12.

Летняя кухня - шалаш.
13.

14.

Он был более молодой, чем Сасси-Яани и представлял собой уклад крестьянской жизни конца 19 века. Правда, как и предыдущий хутор, этот платил денежную аренду церковной мызе. Он занимал 30 гектаров, из коих девять гектаров было занято полями. Вообще, начиная с 1856 года эстонские крестьяне уже могли сами покупать хутора, но это редко у кого из них получалось. Дело в том, что в счет оплаты аренды уходила большая часть их дохода. Они, конечно, откладывали каждую свободную копейку в надежде когда-нибудь купить хутор, но… И все-таки, пусть крестьяне по-прежнему в основном хутора арендовали, они уже вовсю старались содержать их в порядке, наводили чистоту и красоту и даже разбивали сады. Например, жилые горницы в Кёстриасеме уже были отделены от той части хутора, где содержали скот, симпатичной плетеной изгородью. Хутор состоял из жилой риги (примерно такой же, как и на хуторе Сасси-Яани, но с окнами побольше).
16.

Состоящего из двух помещений амбара для зерна и прочих съестных припасов, клети, хлева, где под одной крышей располагались коровник, овчарня и свинарник, и летней кухни, в коей круглый год готовили еду для семьи, варили картофель для свиней, делали мыло, грели воду для умывания и т.д. и т.п.
17.

18.

19.

А следующий хутор, на который мы пришли, - хутор Нуки – показался нам особенно интересным, так как там можно было увидеть, как на хуторах жили бедняки. Тех людей, которых совсем не было земли, в Эстонии называли бобылями. Так как прокормиться земледелием бобыли не могли, им приходилось работать поденщиками на помещичьих мызах, хуторах и стройках, копать канавы, заниматься ручным трудом: женщины, к примеру, пряли пряжу, вязали, вышивали и шили, а мужчины становились плотниками или башмачниками. Хутор Нуки – это, по своей сути, единственная курная изба с одной горницей (там находились сени и кладовка) и жилой частью с печкой. Рядом с ней располагался малюсенький огородик, где бобыли выращивали себе картошку и овощи. Они могли иметь нескольких мелких домашних животных, типа кур или коз, очень редко корову, еще реже лошадь.
В доме бобылей, который мы видели в музее, его последняя хозяйка жила вплоть до 1970-ого года (тогда ей было уже 78 лет), и обстановка, как внутри него, так и снаружи, практически не менялась. Так что, именно этот дом здесь считается самым уникальным.
20.

А теперь давайте из Западной Эстонии, по которой мы с вами только что гуляли и осматривали хутора, переберемся поближе у Таллинну, в Северную Эстонию.
21.

Тут, я вам прямо скажу, уже в 19 веке всё было гораздо цивильнее, а причиной тому стали близость моря и тракта Таллинн – Санкт-Петербург. На рынок в Питер скупщики везли мясо откормленных коров и прочую продукцию. Море же всегда давало возможность заработать на судах, повидать другие страны и узнать, как налаживают быт там. В общем, если в Западной Эстонии крестьяне в конце 19 века все еще жили на арендованных хуторах, то на Севере уже большинство их выкупило. Мало того, даже строить тут уже стали не только из дерева, а из плитняка, то есть, если можно так выразиться, то дома частично стали уже каменными.
Первый такой северо-эстонский хутор, который мы осмотрели, назывался Пулга.
22.

В свое время ему принадлежал земельный надел в 30 гектаров, 5 гектаров из которых занимали поля. Но самое интересное, что многие постройки хутора были сложены как раз из плитняка – гумно жилой риги, кузница и летняя кухня-баня. Особенно в сравнении с деревянными жилыми ригами западно-эстонских хуторов эти выглядели явно добротнее и фундаментальнее. Также бросаются в глаза каменные ограды, в которых камни используются вперемешку с известняковыми плитами.
Хутор Пулга, как я уже говорила, состоял из жилой риги.
23.

Двух амбаров (одноэтажного и двухэтажного), клети, хлева, двух сеновалов.
24.

25.

26.

Летней кухни-бани.
27.

И кузницы. Особенно нас впечатлила кузница. Она была полностью сложена из плитняка без использования раствора. И, что интересно, именно кузница считается самым старым строением на хуторе. Ей уже около 300 лет, и ничего – стоит и не падает!
28.

Но, что самое потрясающее, несмотря на такую явную внешнюю продвинутость жилищ хутора Пулга, зимой жилая рига здесь все равно топилась по-черному. Да-да, в самом прямом смысле у печки не было трубы! Перед жилой частью риги находилась кладовая, откуда в жилую часть вели двойные двери. Так вот, внешняя, по сути, была этакой полу-дверью. Как раз через нее выпускали дым, когда топилась печь.
Так что, когда мы увидели жилой дом расположенного рядом другого хутора – Хярьяпеа – прямо даже удивились. Хярьяпеа оказался хутором выкупленным у мызы в 1890-х годах. У него было 44 гектара земли, в том числе 13 гектаров полей. Такой хутор считался средним по размерам. Но давайте я вам, наконец, покажу, как выглядел жилой дом на таком хуторе.
29.

Правда, обстановка в нем относится уже к 1920-1930 годам, но она все равно довольно-таки интересная. Кстати, сам дом был перестроен тоже в 1920 году. Несмотря на то, что жили в нем потомки крепостных крестьян, они считались людьми зажиточными. Да вы сами посудите: у дома есть мансарда, черепичная крыша, дощатая обшивка, большая застекленная веранда. В доме несколько комнат, гостиная, детская. Хозяева дома явно ни раз наведывались в Петербург, потому что многие вещи в обстановке привезены именно оттуда. Например, облицованные керамической плиткой печи, мягкий диван, персидский ковер и рояль. Кстати, забавно, но я спросила смотрительницу дома, неужели, хозяева-крестьяне умели играть на рояле? «Да что вы! – ответила она. – Конечно, нет! Рояль был для них показателем зажиточности!» Другими словами, понтовались разбогатевшие бывшие крестьяне, как сейчас, понтовались бы, наверное, шестыми айфонами.
30.

31.

32.

33.

34.

35.

36.

37.

38.

Кстати, что интересно, уроженец хутора Хярьяпеа Йоханнес Орро, то бишь, непосредственный хозяин дома, дослужился в своей карьере до звания майора пограничной службы Эстонской Республики, был владельцем пекарни и нескольких кафе в Таллинне, в общем, действительно слыл не бедным человеком.
А теперь давайте я покажу вам типичный рыбацкий хутор Северной Эстонии, например, хутор, который мы осмотрели в музее, - Аарте.
39.

Такие рыбацкие хутора были небольшими и обычно состояли из жилого дома, амбара, хлева, нескольких сараев для сетей и коптильни. Земли у рыбаков было всего несколько гектаров, и на ней рыбацкое семейство выращивало картошку и другие овощи. Зерно они получали с других земледельческих хуторов в обмен на рыбу. Вообще, было совершенно обычно, что у рыбаков не было даже лошади, не говоря уже о другом скоте, но зато лодка обязательно имелась в каждой семье. Разумеется, что основной доход рыбакам давала рыбная ловля, также они подзарабатывали на судах и стройках. А вообще, что интересно, эстонские рыбаки, которые жили на берегу Финского залива, на протяжении сотен лет активно общались со своими «коллегами-финнами», и в результате их язык и культура стали очень схожими. Даже свои дома, хотя, видя их внешне, и не скажешь, они строили по финскому типу.
Жилой дом.
40.

Хлев.
41.

Амбары для лодок.
42.

Но больше всего схожесть культур можно проследить по их быту и кухне. До Первой мировой войны жители побережья значительную часть необходимых товаров покупали в Финляндии. Например, клетчатую ткань, медные кофейники, кресла-качалки, финские санки, кофе и вкусную сушеную рыбу. Ни о чем подобном жители центральной части Эстонии в ту пору еще и слыхом не слыхивали. Да что уж, если в конце 19 века жители побережья переняли у финнов пить бобовый кофе. В остальных частях Эстонии он распространился лишь к 1920-1930 годам. Да и хлеб эстонские рыбаки тоже пекли финский, с дыркой посередине. Его готовили за три-четыре недели до того, как отправиться в долгое плаванье, и сушили, поскольку обычный ржаной хлеб в море плесневел. Ели этот хлеб, макая в чай, кофе или в воду, ибо сухой хлеб был такой твердый, что о него можно было сломать зубы.
43.

Ну, и чтобы закончить рассказывать о хуторах, поведаю вам еще об одном, о хуторе ремесленника, а, точнее, кузнеца – Сепа. Обычно кузнецами становились бобыли, ибо, как я уже выше писала, земли у них не было и приходилось осваивать какое-то ремесло. Сразу надо сказать, что двор кузнеца обычно находился возле дороги, чтобы к нему можно было подъехать на лошади, его жилище было скромным, да и сам кузнец относился по мнению хуторян, если можно так выразиться, к одному из низших сословий.
44.

Они считались неперспективными женихами, да и вообще, бедняками.
45.

46.

47.

48.

Но во второй половине 19 века в Эстонии начало быстро развиваться сельское хозяйство, и объемы работ у деревенских кузнецов увеличились, тем более, что для обработки земли все чаще крестьяне стали пользоваться более прочными орудиями труда и сельскохозяйственными машинами.
Кузница.
49.

50.

Ветряные мельницы.
51.

Кстати, не поверите, но большинство мельников тоже были бобылями. Например, ветряная мельница Нятси, которая стоит в музее, раньше принадлежала бобылю Антсу Кюммелю. Муку на ней он молол не только себе, не только односельчанам, но и жителям окрестных деревень. За помол взималась плата – осьмина. Так, за помол 9 пудов ржи или 8 пудов ячменя (1 пуд = 16,4 кг) Антс 6,6 литров зерна оставлял себе. Осенью в сезон при благоприятной погоде мельница работала сутки напролет, за исключением субботних и воскресных ночей. Чтобы привести ее в действие, на ее крыльях длиной 8,40 метра, закрепляли паруса или щиты, а при помощи рычага разворачивали мельницу в направлении ветра. При хорошем ветре она молола за сутки до двух тонн зерна и работала так интенсивно, что могли начать дымиться ее вращающиеся деревянные детали!
52.

Водяные мельницы тоже были в ходу в Эстонии. Причем, использовать их начали даже раньше, чем ветряные, вроде бы с 13 века. А шестью веками позже на крупных реках материковой Эстонии уже стояли целые каскады водяных мельниц, где мололи муку, пилили доски, чесали шерсть, делали пряжу и выполняли кузнечные работы.
53.

Для хуторян мельницы были местом, где можно было встретиться и пообщаться с другими крестьянами. В некоторых местах, где не было специальных народных домов, на мельницах даже проводились репетиции местных духовых оркестров и хоров.
54.

А теперь перейдем к самому интересному. Часовня Сутлепа. Это настоящая деревянная часовня 17 века.
55.

На одной из ее досок над входной дверью мы нашли вырезанную надпись: «1699».
56.

Она была построена на территории, где проживали эстонские шведы (а они жили на эстонских островах аж с 13 века, где сохранили свой свободный статус и не смешивались с коренными эстонцами) и считается одной из самых старых сохранившихся в Эстонии деревянных построек. Эта часовня до сих пор действующая, и по крупным церковным праздникам в ней проходят богослужения.
Но в целом, хотя официально часовня Сутлепа и считается построенной в 17 веке, на самом деле, в 1837 году ее полностью разбирали и реконструировали, и ее интерьер больше характерен для первой половины 19 века, чем для конца 17-ого. С тех пор сохранились кафедра, престол, алтарная завеса, восьмигранная подставка для купели, изображение Христа, висящее над алтарем, и жестяные венки на стенах – в память о погибших моряках.
57.

58.

Сельский магазин Лау. Вообще, сельские магазины появились в Эстонии во второй половине 19 века. Но тот, который мы осматривали в музее, работал в 1930-х годах.
59.

А его экспозиция (да-да, магазин был открыт, мало того, все, что там было выставлено, можно было и купить!) относилась к периоду расцвета Эстонской экономики – к 1938 году. Заведовали в том году магазином две тетеньки – Паулине Мейнберг и ее дочь Алице Тикерберг. Именно при них на фасаде магазинного здания появилась табличка «Koloniaal-kauplus A. Tikerberg», то есть, «Магазин колониальных товаров».
60.

Купить в нем можно было керосин, соль, сахар, чай, какао, кофе, изюм, рис, сладости, сельдь, душистое мыло, нитки, иголки, пуговицы, ламповые стекла и фитили, посуду, табак и сигареты, веревки, упряжь, ваксу, зубной порошок, почтовые открытки и ткани. В общем, все то, что может пригодиться сельскому жителю. Мало того, хозяйка Паулине проводила для местных женщину кулинарные курсы – видимо, для того, чтобы товар расходился шибче. :)
61.

62.

63.

64.

65.

66.

67.

Сами хозяева тоже жили при магазине. Им принадлежало три комнаты и кухня.
68.

Правда, потом одну из комнат они сдали в аренду семейству портного, а кухней они продолжали пользоваться вместе. Кстати, портной в деревне считался человеком весьма зажиточным, у него даже появилось первое радио.
Ну, а мы купили у «Паулины» парочку вкусных пирожных и отправились гулять по музею дальше.
Школа Куйе. После образовательной реформы 1867 года было принято решение везде в Эстонии строить сельские школы. Одна школа должна была быть построена из расчета на каждые 300 человек взрослого населения, а учитель был обязан обладать соответствующей квалификацией. Землю и строительные материалы для школ выделяли помещики с ближайшей мызы. Школа Куйе, в которой сейчас, кстати, вовсю работает образовательный центр музея, была возведена в 1877-1878 годах.
69.

При постройке отталкивались от типового проекта установленного для школ в Царской России: в здании должна была быть большая классная комната с пятью окнами.
70.

Трехкомнатная квартира учителя с кухней, кладовки, сени и гардероб – мастерская.
71.

72.

73.

74.

Школа была двухлетней, а через несколько лет после открытия стала трехлетней. В ней одновременно обучались от 45 до 80 учеников 10-17 лет, девочек и мальчиков было примерно поровну. Учебный год начинался с 15 октября и длился до 15 апреля. Все остальное время дети помогали родителям в поле и по хозяйству, пасли скот. Обучение было обязательным с 10 лет. Половина учеников (то, кто постарше) ходили в школу раз в неделю, остальные – каждый день. Расстояние до школы было пять-шесть верст. Те, кто жил дальше, оставался в школе ночевать – для этого в одной из комнат учителя стояла специальная раздвижная кровать.
Обучение было бесплатным. Но так как обязательным его тогда только-только сделали, многие родители считали, что это – дурость, что их дети нужнее дома и пытались не пускать их в школу. Для таких родителей были предусмотрены штрафы. По решению школьного суда, в который входили хозяева волостных хуторов, за пропуск ребенком занятий его родители обязаны были платить по 5 копеек за каждый пропущенный день. Кроме того, в школах были арестантские комнаты, куда заключали родителей детей, которые препятствовали их учебе, но не могли заплатить штраф.
Из дисциплин преподавали закон божий, чтение и письмо (каллиграфию), чтение и письмо на русском языке (в 1892 года русский язык стал официальным языком обучения), географию, пение в четыре голоса, а по желанию еще и немецкий язык. Отметки были такие: 0 означал «вовсе не разумеет», 1 – «едва разумеет», 2 – «плохо», 3 – «средне», 4 – «хорошо» и 5 – «отлично».
Обычно у школьных учителей, кроме преподавания, были и другие обязанности: писари, помощники приходского священника, которые по субботам и в большие праздники вели проповеди для учеников и для прислуги с мызы, крестили детей и отпевали покойников. Они руководили местным хором, театральным кружком, сотрудничали с учителями других хуторов, иногда занимались сельским хозяйством, садоводством у школы и огородничеством.
Вот такими были раньше учительский быт и сельские школы в Эстонии. Очень интересно, правда?
Пожарный сарай Оргметса.
75.

Были и такие на крупных хуторах в 1920-1930 годах. Ведь строили-то чаще всего из дерева, и пожары были не редки. Такие пожарные сараи возводили сельские пожарные общества. Члены обществ проводили учения и знали, кто какую задачу должен выполнять при возникновении пожара. У них была своя форма, и они даже устраивали парады по праздникам. Что же касается сарая, то это – самый настоящий прототип современной пожарной части. В нем хранились ручные насосы, повозки, бочки с водой, пожарные багры и прочее. Шланги могли сушиться в башне, где также висел пожарный колокол. В него мог звонить любой человек, заметивший огонь. Ключ от пожарного сарая хранился в одном из соседних домов, а выезжать пожарные могли на расстояние до десяти километров. Тушить пожары они, конечно же, ездили на ломовых лошадях, которых пожарным жители хутора предоставляли по очереди.
Други, вы уже, наверное, и сами поняли, что в Эстонском музее под открытым небом мы провели не один час. Там всё было так интересно, что время летело незаметно. Наступила уже середина дня (а по музею мы гуляли почти что с самого открытия), а мы посмотрели едва ли половину экспозиции. К сожалению, мы не могли пробыть в музее до вечера, нас уже ждали в другом месте (рекламник, да!), поэтому, как не было нам грустно, но пришлось «сворачиваться». Так что, полностью мимо нас прошли традиции и быт южных, восточных и островных эстонцев, а также русский хутор, который тоже имелся в музее.
76.

77.

Правда, еще один объект мы все-таки осмотрели. Пройти мимо него мы просто не смогли, тем более, что лично я читала о нем много всего интересного еще до нашего попадания в этот музей. Старинная придорожная корчма Колу, действующая и ныне.
78.

Корчмы в Эстонии появились еще аж в средние века. Причем, что интересно, изначально они задумывались вовсе не для перекуса проезжающих путников, а для того, чтобы сбывать продукцию винокурен, которые работали при мызах, – вино, пиво и водку. Но постепенно корчмы стали пользоваться такой огромной популярностью, что путникам стали предлагать там пищу и ночлег.

Окончание в комментариях...

Российская журналистка Анастасия Миронова , посетив Эстонию, опубликовала в соцсети Facebook серию постов об этой стране, вызвавших большой общественный резонанс. Миронова нелицеприятно отозвалась об эстонских русских, связав их незавидное положение с выстроенной в стране системой этнической дискриминации.

Миронова пишет, что в Эстонии минимум четверть населения - русские, 30% населения называют русский язык родным. «В Эстонии есть города, где можно за несколько недель не встретить эстонской речи. Нарва, Силламяэ, Кохтла-Ярве - города совершенно русские. В Таллине больше трети населения - русские. Русский я здесь пока слышу как минимум не реже, чем эстонский. Когда ты читаешь данные о численности русских в Прибалтике, ты до конца себе не представляешь, сколько же их много. Русские, одни русские. У них русские дома, русские лебеди из крашеных покрышек в палисадниках, русские шапки и шубы. Русских здесь много. Все русские в приграничных районах. Но здесь нет надписей на русском. Не дублируются названия улиц, дорожные знаки. Я проехала несколько городов и русскую вывеску видела дважды: „Бюро переводов“ в Нарве и „Таверна“, на трассе по дороге в Таллин. В магазинах все - на эстонском. Очень мало товаров имеют русские этикетки. Я сегодня внимательно изучила ассортимент гипермаркета - на единицах товаров дублируются этикетки. Видела русский перевод на паре пачек подгузников и на масле „Валио“. Все! Не слушайте гадов, которые говорят, будто все здесь переводится на русский. Это неправда! Я вчера была в гостях - ни одного товара не нашла с русским переводом. Молоко от пахты отличить не могла. Это русский город Силламяэ. Там делают вид, что русских нет. В Силламяэ ты без знания эстонского не найдешь автомойку, туалет или парикмахерскую».

Миронова рассказывает о положении эстонских неграждан и добавляет, что «человеку прогрессивному, либеральному нужно набраться смелости и признать - с русскими в Эстонии что-то явно не так». Журналистка подчеркивает: «Аргумент про „не хотят выучить эстонский язык“ очень детский. Не знают эстонского не там, где много эстонцев, а там, где на эстонском не говорили уже несколько поколений. Вот живет человек в Нарве или Силламяэ. Приехал в начале 60-х, строил там завод. Сроду не видел там эстонцев ни при СССР, ни при независимости. В шестьдесят лет его вдруг заставляют учить язык, на котором никто в его городе не говорит… И, вопреки приводимым примерам, в мире не так много стран, где люди, родившиеся на месте, должны сдавать для гражданства экзамены. Не надо приводить в пример США - там гражданство дается по факту рождения, никто не тестирует на знание языка тех, кто родился в стране. В Эстонии урожденные минимум в двух поколениях люди должны сдавать здесь экзамен по языку. Швейцарию вообще не трогайте - там тоже экзамен по рождению от граждан. Экзамен на гражданство сдают новоприбывшие. К тому же, для этого надо знать один из языков страны. Там их сколько, напомнить? Проблема не так проста, как некоторые дурачки думают…»

Анастасия Миронова предлагает задуматься: «А представьте, какие нужно приложить усилия человеку, который в 50−60 лет, живя в абсолютно русском городе Силламяэ, где нет не то что собеседников эстонцев, но и преподавателей, начнет учить абсолютно чуждый русскому эстонский для сдачи на уровень, позволяющий ему получить гражданство и работу инженера, например. Да никогда он язык не выучит! Понятно, что именно языковой барьер в первую очередь выводит русских в Эстонии на второй план. Что без эстонского хорошую работу найти все сложнее. На русском хорошие деньги можно зарабатывать только обслуживанием русских. Или музыкантам. Так в любой стране. Но не в любой стране десятую часть населения ставят перед заведомо невыполнимой языковой задачей. Повторяю: как филолог, как человек, выучивавший до уровня родного другой язык, как специалист, несколько представляющий себе, что такое эстонский, заявляю, что человек, живущий в русском гетто (а восток Эстонии это и есть де факто русское гетто) никогда не выучит эстонского до уровня, требуемого для получения гражданства. Поэтому без эстонских паспортов сидит именно восток Эстонии».

Также Анастасия Миронова называет «самым глупым аргументом» в споре о положении русских в Прибалтике отсутствие очередей на переезд в Россию. «А вы представьте, что родились в Эстонии, выросли в Эстонии. Ваши родители родились в Эстонии, ваши дед с бабкой приехали в Эстонию работать сразу после института. Почему вы поедете в Россию? А если вам семьдесят пять лет, пятьдесят пять из которых вы прожили в Эстонии? Языка не знаете, потому что не с кем на нем говорить. И вот вам внушают: не нравится - проваливай. Куда? В Россию, где у вас ни одного друга, ни одного родственника? Отсутствие очередей на переезд в Россию ни о чем не говорит. Потому что человек не всегда едет туда, где сытнее - у человека есть понятие дома и родины. Для примерно 150 тыс. неграждан Эстонии Эстония их родина. Только хамоватые колбасные эмигранты считают, что все должны уезжать за колбасой туда, где вкусно кормят. Из Средней Азии русские не побежали вплоть до войны. Да и автоматами не всех выгнали. Русских полно на Северном Кавказе, где уж совсем страшно жить. Не спешат переезжать. Почему? Там у них семьи, друзья, дома, работа… Почему они вдруг сорвутся и отправятся в Тулу? Так и с эстонскими русскими», - пишет журналистка.

По мнению Мироновой, «европейцами в Эстонии смотрятся только эстонцы и туристы». Журналистка описывает свои впечатления: «Среди местных русских исключения крайне редки и все они встречаются в основном среди молодежи околошкольного возраста. Прошлый раз я писала о том, что правовое положение русских в Эстонии, как минимум, нуждается в трезвой оценке. А сегодня говорю - надо признать, что русские люди даже здесь, в Таллине, посреди всего этого средневекового великолепия, смотрятся - как жители российской провинции в 90-х. Чудовищная отсталость во всем: одежде, речи, питании. Люди выглядят очень отстало, очень неразвито. У них китайские мешковатые стретч-джинсы, женщины часто носят кожаные плащи как по моде 20-летней давности. Плохая кожа, рыхлые поры, кривые зубы, отечность, дурные прически. Русских женщин 40+ можно узнать по дурацким шляпам. Эти шляпы и гоп-стоп шапки продают с лотков во всех ТРЦ. Русские же и продают. В целом русские производят здесь впечатление людей неблагополучных. Уборщица в хостеле - русская. Билетерши в туалетах - русские. Русские парни все время ходят с какими-то тяжелыми сумками, нервно разговаривают по телефону, куда-то торопятся. Русские ездят на плохих машинах. В супермаркетах они набирают плохую еду. Из успешных русских здесь, наверное, только деятели культуры и политические эмигранты новой волны. Откуда такая периферичность? Я думаю, это как раз последствия национальной и языковой политики Эстонии. Деление на граждан-неграждан, языковая полиция привели к тому, что сотни тысяч русских превратились в стране в людей второго сорта. Очень горько смотреть на это».