Будущий великий врач родился 27 ноября 1810 года в Москве. Его отец служил казначеем. Иван Иванович Пирогов имел четырнадцать детей, большинство умерло в младенчестве; из шестерых оставшихся в живых Николай был самый юный.

Получить образование ему помог знакомый семьи - известный московский врач, профессор Московского университета Е. Мухин, который заметил способности мальчика и стал заниматься с ним индивидуально.

Когда Николаю исполнилось четырнадцать лет, он поступил на медицинский факультет Московского университета. Для этого ему пришлось прибавить себе два года, но экзамены он сдал не хуже своих старших товарищей. Пирогов учился легко. Кроме того, ему приходилось постоянно подрабатывать, чтобы помочь семье. Наконец Пирогову удалось устроиться на должность прозектора в анатомическом театре. Эта работа дала ему бесценный опыт и убедила его в том, что он должен стать хирургом.

Закончив университет одним из первых по успеваемости. Пирогов направился для подготовки к профессорской деятельности в Юрьевский университет в городе Тарту. В то время этот университет считался лучшим в России. Здесь, в хирургической клинике, Пирогов проработал пять лет, блестяще защитил докторскую диссертацию и в двадцать шесть лет стал профессором хирургии.

Темой диссертации он избрал перевязку брюшной аорты, выполненную до того времени - и то со смертельным исходом - лишь однажды английским хирургом Эстли Купером. Выводы пироговской диссертации были одинаково важны и для теории, и для практики. Он первый изучил и описал топографию, то есть расположение брюшной аорты у человека, расстройства кровообращения при ее перевязке, пути кровообращения при ее непроходимости, объяснил причины послеоперационных осложнений. Он предложил два способа доступа к аорте: чрезбрюшинный и внебрюшинный. Когда всякое повреждение брюшины грозило смертью, второй способ был особенно необходим. Эстли Купер, в первый раз перевязавший аорту чрезбрюшинным способом, заявил, познакомившись с диссертацией Пирогова, что, доводись ему делать операцию вновь, он избрал бы уже иной способ. Это ли не высшее признание!

Когда Пирогов после пяти лет пребывания в Дерпте отправился в Берлин учиться, прославленные хирурги, к которым он ехал с почтительно склоненной головой, читали его диссертацию, поспешно переведенную на немецкий.

Учителя, более других сочетавшего в себе все то, что искал в хирурге Пирогов, он нашел не в Берлине, а в Геттингене, в лице профессора Лангенбека. Геттингенсюий профессор учил его чистоте хирургических приемов. Он учил его слышать цельную и завершенную мелодию операции. Он показывал Пирогову, как приспосабливать движения ног и всего тела к действиям оперирующей руки. Он ненавидел медлительность и требовал быстрой, четкой и ритмичной работы.

Возвращаясь домой, Пирогов тяжело заболел и был оставлен для лечения в Риге. Риге повезло: не заболей Пирогов, она не стала бы площадкой его стремительного признания. Едва Пирогов поднялся с госпитальной койки, он взялся оперировать. До города и прежде доходили слухи о подающем великие надежды молодом хирурге. Теперь предстояло подтвердить бежавшую далеко впереди добрую славу.

Лучшие дня

Он начал с ринопластики: безносому цирюльнику выкроил новый нос. Потом он вспоминал, что это был лучший нос из всех изготовленных им в жизни. За пластической операцией последовали неизбежные литотамии, ампутации, удаления опухолей. В Риге он впервые оперировал как учитель.

Из Риги он направился в Дерпт, где он узнал, что обещанную ему московскую кафедру отдали другому кандидату. Но ему повезло - Иван Филиппович Мойер передал ученику свою клинику в Дерпте.

Одно из самых значительных сочинений Пирогова - это завершенная в Дерпте "Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций". Уже в самом названии подняты гигантские пласты - хирургическая анатомия, наука, которую с первых, юношеских своих трудов творил, воздвигал Пирогов, и единственный камешек, начавший движение громад - фасции.

Фасциями до Пирогова почти не занимались: знали, что есть такие волокнистые фиброзные пластинки, оболочки, окружающие группы мышц или отдельные мышцы, видели их, вскрывая трупы, натыкались на них во время операций, рассекали ножом, не придавая им значения.

Пирогов начинает с очень скромной задачи: он берется изучить направление фасциальных оболочек. Познав частное, ход каждой фасции, он идет к общему и выводит определенные закономерности положения фасций относительно близлежащих сосудов, мышц, нервов, открывает определенные анатомические закономерности.

Все, что открыл Пирогов, нужно ему не само по себе, все это нужно ему, чтобы указать наилучшие способы производства операций, в первую очередь "найти правильный путь для перевязки той или иной артерии", как он говорит. Вот тут-то и начинается новая наука, созданная Пироговым - это хирургическая анатомия.

Зачем вообще хирургу анатомия, спрашивает он: только ли для того, чтобы знать строение человеческого тела? И отвечает: нет, не только! Хирург, объясняет Пирогов, должен заниматься анатомией не так, как анатом. Размышляя о строении человеческого тела, хирург ни на миг не может упускать из виду того, о чем анатом и не задумывается, - ориентиров, которые укажут ему путь при производстве операции.

Описание операций Пирогов снабдил рисунками. Ничего похожего на анатомические атласы и таблицы, которыми пользовались до него. Никаких скидок, никаких условностей - величайшая точность рисунков: пропорции не нарушены, сохранена и воспроизведена всякая веточка, всякий узелок, перемычка. Пирогов не без гордости предлагал терпеливым читателям проверить любую подробность рисунков в анатомическом театре. Он не знал еще, что впереди у него новые открытия, высшая точность...

А пока он отправляется во Францию, куда пятью годами раньше, после профессорского института, его не пожелало отпустить начальство. В парижских клиниках он схватывает кое-какие занятные частности и не находит ничего неведомого. Любопытно: едва оказавшись в Париже, он поспешил к известному профессору хирургии и анатомии Вельпо и застал его за чтением "Хирургической анатомии артериальных стволов и фасций"...

В 1841 году Пирогов был приглашен на кафедру хирургии в Медикохирургическую академию Петербурга. Здесь ученый проработал более десяти лет и создал первую в России хирургическую клинику. В ней он основал еще одно направление медицины - госпитальную хирургию.

Он приехал в столицу победителем. В аудиторию, где он читает курс хирургии, набивается человек триста, не менее: теснятся на скамьях не только медики, послушать Пирогова являются студенты других учебных заведений, литераторы, чиновники, военные, художники, инженеры, даже дамы. О нем пишут газеты и журналы, сравнивают его лекции с концертами прославленной итальянки Анжелики Каталани, то есть с божественным пением сравнивают его речь о разрезах, швах, гнойных воспалениях и результатах вскрытии.

Николая Ивановича назначают директором Инструментального завода, и он соглашается. Теперь он придумывает инструменты, которыми любой хирург сделает операцию хорошо и быстро. Его просят принять должность консультанта в одной больнице, в другой, в третьей, и он опять соглашается,

Но не только благожелатели окружают ученого. Немало у него завистников и врагов, которым претит рвение и фанатизм врача. На втором году петербургской жизни Пирогов тяжело заболел, отравленный госпитальными миазмами и дурным воздухом мертвецкой. Полтора месяца не мог подняться. Он жалел себя, растравлял душу горестными раздумьями о прожитых без любви годах и одинокой старости.

Он перебирал в памяти всех, кто мог бы принести ему семейную любовь и счастье. Самой подходящей из них показалась ему Екатерина Дмитриевна Березина, девушка из родовитой, но развалившейся и сильно обедневшей семьи. Состоялось торопливое скромное венчание.

Пирогову было некогда - великие дела ждали его. Он попросту запер жену в четырех стенах нанятой и, по советам знакомых, обставленной квартиры. В театр не возил, потому что допоздна пропадал в театре анатомическом, на балы с ней не ездил, потому что балы безделье, отбирал у нее романы и подсовывал ей взамен ученые журналы. Пирогов ревниво отстранял жену от подруг, потому что она должна была всецело принадлежать ему, как он всецело принадлежит науке. А женщине, наверно, было слишком много и слишком мало одного великого Пирогова.

Екатерина Дмитриевна умерла на четвертом году супружества, оставив Пирогову двух сыновей: второй стоил ей жизни.

Но в тяжкие для Пирогова дни горя и отчаяния случилось великое событие - высочайше был утвержден его проект первого в мире Анатомического института.

16 октября 1846 года произошло первое испытание эфирного наркоза. И он быстро стал завоевывать мир. В России первую операцию под наркозом сделал 7 февраля 1847 года товарищ Пирогова по профессорскому институту, Федор Иванович Иноземцев. Он возглавлял кафедру хирургии Московского университета.

Николай Иванович первую операцию с применением обезболивания сделал на неделю позже. Но Иноземцев с февраля по ноябрь 1847 года сделал под наркозом восемнадцать операций, а Пирогов уже к маю 1847 года получил результаты пятидесяти. За год в тринадцати городах России было совершено шестьсот девяносто операций под наркозом. Триста из них пироговские!

Вскоре Николай Иванович принял участие в военных действиях на Кавказе. Здесь, в ауле Салты, он впервые в истории медицины начал оперировать раненых с эфирным обезболиванием. Всего великий хирург провел около 10 000 операций под эфирным наркозом.

Как-то раз, проходя по рынку. Пирогов увидел, как мясники распиливают на части коровьи туши. Ученый обратил внимание на то, что на срезе хорошо видно расположение внутренних органов. Через некоторое время он испробовал этот способ в анатомическом театре, распиливая специальной пилой замороженные трупы. Сам Пирогов это называл "ледяной анатомией". Так родилась новая медицинская дисциплина - топографическая анатомия.

С помощью изготовленных подобным образом распилов Пирогов составил первый анатомический атлас, ставший незаменимым руководством для врачей-хирургов. Теперь они получили возможность оперировать, нанося минимальные травмы больному. Этот атлас и предложенная Пироговым методика стали основой всего последующего развития оперативной хирургии.

После смерти Екатерины Дмитриевны Пирогов остался один. "У меня нет друзей", - признавался он с обычной прямотой. А дома его ждали мальчики, сыновья, Николай и Владимир. Пирогов дважды неудачно пытался жениться по расчету, чего он не считал нужным скрывать от себя самого, от знакомых, похоже, что и от девиц, намечаемых в невесты.

В небольшом кружке знакомых, где Пирогов иногда проводил вечера, ему рассказали про двадцатидвухлетнюю баронессу Александру Антоновну Бистром, восторженно читающую и перечитывающую его статью об идеале женщины. Девушка чувствует себя одинокой душой, много и серьезно размышляет о жизни, любит детей. В разговоре ее называли "девушкой с убеждениями".

Пирогов сделал баронессе Бистром предложение. Она согласилась. Собираясь в имение родителей невесты, где предполагалось сыграть незаметную свадьбу. Пирогов, заранее уверенный, что медовый-месяц, нарушив привычные его занятия, сделает его вспыльчивым и нетерпимым, просил Александру Антоновну подобрать к его приезду увечных бедняков, нуждающихся в операции: работа усладит первую пору любви!

Когда в 1853 году началась Крымская война, Николай Иванович счел своим гражданским долгом отправиться в Севастополь. Он добился назначения в действующую армию. Оперируя раненых. Пирогов впервые в истории медицины применил гипсовую повязку, которая позволила ускорить процесс заживления переломов и избавила многих солдат и офицеров от уродливого искривления конечностей.

Важнейшей заслугой Пирогова является внедрение в Севастополе сортировки раненых: одним операцию делали прямо в боевых условиях, других эвакуировали в глубь страны после оказания первой помощи. По его инициативе в русской армии была введена новая форма медицинской помощи - появились сестры милосердия. Таким образом, именно Пирогов заложил основы военно-полевой медицины.

После падения Севастополя Пирогов вернулся в Петербург, где на приеме у Александра II доложил о бездарном руководстве армией князем Меньшиковым. Царь не захотел прислушаться к советам Пирогова, и с этого момента Николай Иванович впал в немилость.

Он ушел из Медико-хирургической академии. Назначенный попечителем Одесского и Киевского учебных округов, Пирогов пытается изменить существовавшую в них систему школьного образования. Естественно, его действия привели к конфликту с властями, и ученому пришлось оставить свой пост.

На некоторое время Пирогов поселился в своем имении "Вишня" неподалеку от Винницы, где организовал бесплатную больницу. Он выезжал оттуда только за границу, а также по приглашению Петербургского университета для чтения лекций. К этому времени Пирогов уже был членом нескольких иностранных академий.

В мае 1881 года в Москве и Петербурге торжественно отмечали пятидесятилетие научной деятельности Пирогова. С приветствием к нему обратился великий русский физиолог Сеченов. Однако в это время ученый уже был неизлечимо болен, и летом 1881 года он умер в своем имении.

Значение деятельности Пирогова состоит в том, что своим самоотверженным и часто бескорыстным трудом он превратил хирургию в науку, вооружив врачей научно обоснованной методикой оперативного вмешательства.

Незадолго до смерти ученый сделал еще одно открытие - предложил совершенно новый способ бальзамирования умерших. До наших дней в церкви села Вишни хранится набальзамированное этим способом тело самого Пирогова.

Память о великом хирурге сохраняется и сейчас. Ежегодно в день его рождения присуждаются премия и медаль его имени за достижения в области анатомии и хирургии. В доме, где жил Пирогов, открыт музей истории медицины, кроме того, его именем названы некоторые медицинские учреждения и городские улицы.

Великого хирурга и ученого Николая Пирогова прозвали в свое время «чудесным доктором». О случаях удивительного исцеления и его небывалом мастерстве ходили настоящие легенды. Врач не видел разницы между безродными и знатными, бедными и богатыми. Он оперировал абсолютно всех, и этому призванию посвятил всю свою жизнь. Деятельность и биография Николая Ивановича Пирогова будут представлены вашему вниманию ниже.

Первый кумир

Биография Николая Пирогова началась в ноябре 1810-го в Москве в большом семействе. Среди братьев и сестер будущий хирург был самым младшим.

Отец трудился казначеем. Поэтому семья Пироговых всегда жила в достатке. Образованием отпрысков занимались более чем основательно. Глава семейства всегда нанимал лучших педагогов. Николай вначале учился дома, а потом стал получать образование в одном из частных пансионов.

Неудивительно, что, будучи восьмилетним мальчиком, будущий хирург уже читал. Он был впечатлен трудами Карамзина в том числе. Кроме того, увлекался поэзией, а также сам сочинял стихи.

Дом Пироговых часто навещал известный доктор, друг семейства Ефим Мухин. Он начал врачевать еще при Г. Потемкине. Как-то вылечил брата Николая от воспаления легких. Будущий хирург смотрел за его действиями и начал играть в доброго врача Мухина, подражая ему во всем. И когда юному Николаю подарили игрушечный стетоскоп, Мухин сам обратил внимание на ребенка и начал с ним заниматься.

Честно говоря, родители считали, что это детское увлечение со временем пройдет. Они надеялись, что сын выберет иную стезю, более благородную. Но случилось так, что именно врачебная деятельность оказалась единственной возможностью выживания не только для обнищавшей семьи, но и для самого Николая. Дело в том, что сослуживец Пирогова-старшего украл огромную сумму денег и скрылся. Отец будущего хирурга, как казначей, был должен возместить недостачу. Пришлось продать большую часть имущества, переехать из большого дома в маленькую квартирку, ограничивать себя во всем. Чуть позже отец не выдержал таких испытаний. Его не стало.

Студенчество

Несмотря на плачевное положение обеспеченного некогда семейства, мать Николая приняла решение дать ему отличное образование. Все оставшиеся деньги семьи, по сути, шли на обучение будущего хирурга.

Четырнадцатилетний Николай стал студентом медицинского факультета МГУ, добавив себе 2 года при поступлении.

В вузе Пирогову удавалось буквально все - он с завидной легкостью впитывал знания и успевал подрабатывать с целью помочь семейству. Устроился прозектором в один из анатомических театров. Работая там, понял окончательно, что хочет стать хирургом.

Когда молодой врач уже заканчивал вуз, к нему пришло понимание, что властям отечественная медицина не нужна. Он был разочарован. За все годы обучения в МГУ не сделал ни одной операции. А так надеялся, что вплотную займется хирургией и наукой.

Дерпт-Берлин-Дерпт-Париж

Блестяще окончив вуз, Пирогов отправился в Дерпт. Он начал работать в хирургической клинике при университете. Заметим, этот вуз считался тогда одним из лучших в стране.

В этом городе молодой специалист проработал пять лет. Он, наконец, взял в руки скальпель и практически жил в лаборатории.

За эти годы Пирогов написал докторскую диссертацию и великолепно защитил ее. Ему тогда было всего лишь двадцать два.

После Дерпта ученый прибыл в столицу Германии. Вплоть до 1835-го снова изучал хирургию и анатомию. Так, профессор Лангенбек обучал его чистоте хирургических методов. К этому времени его диссертация была переведена и на немецкий язык. Слухи о талантливом хирурге начали распространяться по всем городам и странам. Его слава росла.

Из Берлина Пирогов снова отправился в Дерпт, где возглавил отделение хирургии в университете. Он уже тогда самостоятельно оперировал. Молодому человеку удалось проявить свое великолепное мастерство хирурга. Кроме того, он опубликовал ряд своих научных трудов и монографий. Эти работы укрепили его большой авторитет как учёного.

В этот период Пирогов посетил и Париж, осматривал лучшие столичные клиники. Заметим, он был разочарован работой в таких учреждениях. Тем более, смертность во Франции была очень высока.

В Петербурге

Как свидетельствует краткая биография Пирогова Николая Ивановича, в 1841-м он начал трудиться в Питерском университете на кафедре хирургии. В целом, проработал там десять лет.

На его лекции приходили не только студенты, но и учащиеся других вузов. Газеты и журналы постоянно публиковали статьи о талантливом хирурге.

Через некоторое время Пирогов возглавил и Инструментальный завод. Отныне он сам мог придумывать и конструировать медицинские инструменты.

Также он начал работать консультантом в одной из питерских больниц. Количество клиник, куда его приглашали, стремительно росло.

В 1846-м Пирогов закончил проект анатомического института. Теперь студенты могли заниматься анатомией, учились оперировать и вести наблюдения.

Испытание наркоза

В этом же году удачно прошло испытание наркоза, который начал с завидной быстротой завоевывать все страны. Только за один год в 13 российских городах было совершено 690 операций под эфирным наркозом. Заметим, 300 из них были сделаны Пироговым!

Через некоторое время Николай Иванович прибыл на Кавказ, где участвовал в военных столкновениях. Однажды при осаде аула под названием Салты Пирогову пришлось делать операции раненым под наркозом в полевых условиях. Это было впервые во всей истории медицины.

Война в Крыму

В 1853-м началась Крымская война. Краткая биография врача Николая Ивановича Пирогова содержит сведения, что его отправили в действующую армию в Севастополь. Доктору пришлось работать в страшных условиях, в шалашах и палатках. Но тем не менее он провел огромное количество операций. При этом хирургические вмешательства осуществлялись только с эфирным наркозом.

Также во время этой войны медик впервые использовал гипсовую повязку. Кроме того, благодаря ему появился институт «сестер милосердия».

Популярность хирурга неуклонно росла, в особенности среди обыкновенных солдат.

Опала

Тем временем Пирогов вернулся в столицу. Он доложил государю о безграмотном руководстве русской армии. Однако самодержец совершенно не прислушался к советам знаменитого врача. И тот попал в немилость. Пирогов покинул питерскую академию, стал попечителем Киевского и Одесского учебных округов.

Пирогов Николай Иванович (краткая биография тому подтверждение) старался изменить всю систему образования в школах. Но в 1861-м такие действия привели к серьезному конфликту с местными властями. В результате ученый был вынужден уволиться.

На протяжении последующих четырех лет Пирогов жил за границей. Он возглавлял группу молодых специалистов, которые отправлялись туда за ученой квалификацией. Как педагог, Пирогов помог очень многим молодым людям. Так, именно он первым разгадал в известном ученом И. Мечникове его одарённость.

В 1866-м Пирогов вернулся на родину. Он приехал в свое имение под Винницей и организовал там больницу. Причем бесплатную.

Последние годы

Краткая биография Пирогова Николая Ивановича для детей содержит сведения, что в имении он обитал практически безвыездно. Лишь иногда выезжал в столицу и в иные страны. Знаменитого хирурга приглашали туда, чтобы он прочитал свои лекции.

В 1877-м началась Русско-турецкая война. И Пирогов снова оказался в гуще грозных событий. Он прибыл в Болгарию и, как всегда, начал оперировать солдат. Кстати, по результатам военной кампании знаменитый хирург опубликовал свой очередной труд о «военно-врачебном деле» в Болгарии в конце 70-х девятнадцатого столетия.

Весной 1881-го общественность отмечала полувековой юбилей научной работы Пирогова. Чествовать ученого прибыли известные люди из разных стран. Именно тогда, во время торжественных мероприятий, ему поставили страшный диагноз - онкология.

После этого Николай Иванович отправился в Вену, чтобы оперироваться. Но было уже поздно. В самом начале декабря 1881-го уникального ученого не стало.

Кстати, незадолго до кончины Пирогов открыл новый способ бальзамирования покойных. Этим методом тело самого хирурга также было забальзамировано. Оно погребено в усыпальнице в его имении.

Удивительно, на этой территории во время Великой Отечественной находилась одна из ставок фюрера. Захватчики не стали тревожить прах великого врача.

Николай Пирогов: биография, личная жизнь

Николай Пирогов был женат дважды. Первой супругой хирурга стала Екатерина Березина. Она родилась в родовитом, но сильно обедневшем семействе. В супружестве прожила всего лишь четыре года. За это время она успела подарить Пирогову двух сыновей. Супруга умерла при родах младшего сына. Для Пирогова кончина жены была страшным и тяжелым ударом. По большому счету, он долго винил себя и считал, что мог спасти супругу.

После смерти жены Пирогов Николай Иванович, краткая биография которого представлена вашему вниманию в статье, еще два раза пытался жениться. Все эти случаи оказались неудачными. А потом ему рассказали о некой 22-летней девушке. Ее прозвали «дамой с убеждениями». Речь идет о баронессе Александре Бистром. Она восторгалась статьями ученого и вообще сильно интересовалась наукой. Таким образом, Пирогов нашел близкую по духу женщину.

Ученый сделал предложение Бистром, а та, конечно же, согласилась. После бракосочетания супруги начали оперировать больных вместе. Пирогов руководил процессом самой операции, а баронесса ассистировала ему. Великому хирургу тогда было сорок лет.

Николай Васильевич Склифосовский (1836-1904) — заслуженный профессор, директор Императорского клинического института Великой княгини Елены Павловны в Санкт-Петербурге

Осмотрев Пирогова, Н.В. Склифосовский сказал С. Шкляревскому: «Ни малейшего сомнения быть не может, что язвы злокачественные, что существует новообразование эпителиального характера. Необходимо оперировать как можно скорее, иначе неделя-другая - и будет уже поздно…» Это сообщение как гром поразило Шкляревского, он не решился сказать правду даже жене Пирогова - Александре Антоновне. Конечно, с трудом можно предположить, что Н.И. Пирогов, блестящий хирург, высоко квалифицированный диагност, через руки которого прошли десятки онкологических больных, не мог сам поставить диагноз.
25 мая 1881 года в Москве состоялся консилиум, состоявший из профессора хирургии Дерптского университета Э.К. Валя, профессора хирургии Харьковского университета В.Ф. Грубе и двух петербургских профессоров Э.Э. Эйхвальда и Е.И. Богдановского, которые пришли к заключению, что у Николая Ивановича рак, положение серьезное, нужно быстрее оперироваться. Председательствовавший на консилиуме Н.В. Склифосовский сказал: «Теперь я удалю все дочиста в 20 минут, а через две недели это едва ли будет возможно». Все с ним согласились.
Но кто найдет в себе смелость сообщить об этом Николаю Ивановичу? попросил Эйхвальда, учитывая, что с его отцом Пирогов был в тесной дружбе и свое отношение перенес на сына. Тот категорически запротестовал: «Я?.. Ни за что!». Пришлось сделать это самому.
Вот как описывает сцену Николай Склифосовский : «…Я боялся, что голос мой дрогнет и слезы выдадут все, что было на душе…
- Николай Иванович! - начал я, пристально смотря ему в лицо. - Мы решили предложить вам вырезать язву.
Спокойно, с полным самообладанием, выслушал он меня. Ни одна мышца на лице его не дрогнула. Мне показалось, что передо мною восстал образ мудреца древности. Да, только Сократ мог выслушать с такою же невозмутимостью суровый приговор о приближающейся смерти!
Настало глубокое молчание. О, этот страшный миг!.. Я до сих пор с болью ощущаю его.
- Прошу вас, Николай Васильевич, и вас, Валь, - сказал нам Николай Иванович, - сделать мне операцию, но не здесь. Мы только что кончили торжество, и вдруг затем тризну! Вы можете приехать ко мне в деревню?..
Разумеется, мы отвечали согласием. Операции, однако, не суждено было сбыться…»
Как все женщины, Александра Антоновна еще надеялась, что спасение возможно: а вдруг диагноз ошибочный? Вместе с сыном Н.Н. Пироговым, она убедила мужа поехать к знаменитому Теодору Бильроту в Вену на консультацию и сопровождает его в поездке вместе с личным врачом С. Шкляревским.

Теодор Бильрот (1829-1894) — крупнейший германский хирург

14 июня 1881 года состоялась новая консультация. После тщательного осмотра Т. Бильрот признал диагноз правильным, но, учитывая клинические проявления заболевания и возраст пациента, успокоил, что грануляции мелкие и вялые, и ни дно, ни края язв не имеют вида злокачественного образования.
Расставаясь с именитым пациентом, Т. Бильрот сказал: «Истина и ясность в мышлении и чувстве как на словах, так и на деле являются ступеньками лестницы, которые ведут человечество в лоно богов. Следовать за Вами, как смелым, так и уверенным вождем, на этом не всегда безопасном пути было всегда моим глубоким стремлением». Следовательно, Т. Бильрот , осмотревший больного, убедившийся в тяжёлом диагнозе, однако понял, что операция невозможна из-за тяжёлого морального и физического состояния больного, поэтому он « отверг диагноз » , поставленный российскими врачами. Безусловно, у многих возникал вопрос, как мог опытный Теодор Бильрот проглядеть опухоль и не сделать операцию? Понимая, что он должен открыть причину собственной святой лжи, Бильрот прислал Д. Выводцеву письмо, в котором объяснил: « Моя тридцатилетняя хирургическая опытность научила меня тому, что саркоматозные и раковые опухоли, начинающиеся сзади верхней челюсти, никогда нельзя радикально удалить… Я не получил бы благоприятного результата. Мне хотелось, разуверив, немного приободрить упавшего духом пациента и склонить его к терпению… ».
Христиан Альберт Теодор Бильрот был влюблён в Пирогова, называл его учителдем, смелым и уверенным вождём. При расставании немецкий учёный подарил Н.И. Пирогову свой портрет, на обратной стороне которого были написаны памятные слова: «Уважаемый маэстро Николай Пирогов! Правдивость и ясность в мыслях и чувствах, в словах и делах, — это ступени лестницы, которая ведёт людей к обители богов. Быть как Вы, смелым и убеждённым наставником на этом не всегда безопасном пути, неуклонно следовать за Вами — моё усерднейшее стремление. Ваш искренний почитатель и друг Теодор Бильрот ». Дата 14 июня 1881 г. Вена. Свою оценку портрета и чувства, порождённые сердечной надписью, Н.И. Пирогов выразил комплиментами, также зафиксированными на подарке Бильрота. «Он, — писал Н.И., — наш великий учёный и выдающийся ум. Его творчество признано и оценено. Да позволено будет и мне оказаться столь же достойным и высокополезным его единомышленником и преобразователем ». Жена Николая Ивановича, Александра Анатольевна, к этим словам добавила: «Написанное на этом портрете господина Бильрота принадлежит моему мужу. Портрет висел в его кабинете ». Биографы Пирогова не всегда обращают внимание на то, что у Бильрота тоже был его портрет.
Повеселевший, Пирогов уехал к себе в Вишню, пребывая все лето в бодром состоянии духа. Несмотря на прогрессирование болезни, убеждение, что это не рак, помогало ему жить, даже консультировать больных, участвовать в юбилейных торжествах, посвящённых 70-летию со дня его рождения. Работал над дневником, трудился в саду, гулял, принимал больных, но оперировать не рисковал. Методично полоскал рот раствором квасцов и менял протектив. Это длилось недолго. В июле 1881 года, отдыхая на даче И. Бертенсона на лимане в Одессе, Пирогов снова встретился со С. Шкляревским.
Николая Ивановича уже было трудно узнать. «Сумрачный и сосредоточенный на самом себе, он охотно дал мне посмотреть свой рот и, сохраняя хладнокровие, с жестом произнес несколько раз многозначительное: «Не заживает!.. Не заживает!.. Да, конечно, я вполне понимаю натуру язвы, но, согласитесь сами, не стоит: быстрый рецидив, распространение на соседние железы, и притом все это в мои лета не может обещать не только успеха, но едва ли может сулить и облегчение…» Он знал, что его ждет. И будучи убежденным в ближайшем печальном исходе, отказался от рекомендации С. Шкляревского испробовать лечение электролизом.
Выглядел он совсем стариком. Катаракта украла у него яркую радость мира. Сквозь мутную пелену тот казался серым и тусклым. Чтобы лучше видеть, он запрокидывал голову назад, пронзительно щурился, выставляя вперед заросший седой подбородок, - в лице по-прежнему жили стремительность и воля.
Чем тяжелее были его страдания, тем с большей настойчивостью он продолжал «Дневник старого врача», исписывая листы нетерпеливым, размашистым почерком, который становился все крупнее и неразборчивее. Целый год размышлял на бумаге о человеческом бытии и сознании, о материализме, о религии и науке. Но когда заглянул в глаза смерти, почти отбросил философствования и стал торопливо описывать свою жизнь.
Творчество отвлекало его. Не теряя ни одного дня, он спешил. 15 сентября вдруг простудился и слег в постель. Катаральное состояние и увеличившиеся лимфатические железы шеи отягощали состояние. Но продолжал писать лежа. «От 1-го листа до 79-го, т. е. университетская жизнь в Москве и Дерпте, писана мной от 12 сентября по 1 октября (1881 г.) в дни страданий». Судя по дневнику, с 1 по 9 октября Николай Иванович не оставил на бумаге ни строчки. 10 октября взял в руки карандаш и начал так: «Дотяну ли еще до дня рождения… (до ноября 13-го). Надо спешить с моим дневником…» Как врач ясно представлял безысходность положения и предвидел скорую развязку.
Упадок сил. Говорил он мало, ел неохотно. Он уже был не тот, не знавший скуки некукольный человек, постоянно куривший трубку, насквозь пропахший спиртом, дезинфекцией. Резкий, шумный русский врач.
Унимал боль в лицевых и шейных нервах паллиативными средствами. Как писал С. Шкляревский, «мазь с хлороформом и подкожные впрыскивания морфина с атропином - любимое Николая Ивановича средство для больных и тяжелораненых в первое время после ранения и при движении транспорта по грунтовым дорогам. Наконец, последние дни Николай Иванович почти исключительно пил квас, глинтвейн и шампанское, иногда в значительном количестве».
Читая последние страницы дневника, невольно поражаешься огромной воле Пирогова. Когда боли становились нестерпимыми, он начинал очередную главу словами: «Ой, скорее, скорее!.. Худо, худо… Так, пожалуй, не успею и половины петербургской жизни описать…» - и продолжал дальше. Уже совсем неразборчивы фразы, странно сокращаются слова. «В первый раз я пожелал бессмертия - загробной жизни. Это сделала любовь. Захотелось, чтобы любовь была вечна;- так она была сладка. Умереть в то время, когда любишь, и умереть навеки, безвозвратно, мне показалось тогда, в первый раз в жизни, чем-то необыкновенно страшным… Со временем я узнал по опыту, что не одна только любовь составляет причину желания вечно жить…». Рукопись дневника обрывается на середине фразы. 22 октября карандаш выпал из руки хирурга. Много загадок из жизни Н.И. Пирогова хранит эта рукопись.
Совсем обессиленный, Николай Иванович попросил вынести себя на веранду, смотрел на любимую свою липовую аллею на веранду и почему-то вслух стал читать Пушкина: «Дар напрасный, дар случайный. Жизнь, зачем ты мне дана? ». Он вдруг приосанился, упрямо улыбнулся, а затем ясно и твёрдо произнёс: «Нет! Жизнь, ты с целью мне дана! ». Это были последние слова великого сына России, гения — Николая Ивановича Пирогова.
На письменном столе среди бумаг обнаружили записку. Пропуская буквы, Пирогов написал (орфография сохранена): «Ни Склефасовский, Валь и Грубе; ни Бильрот не узнали у меня ulcus oris men. mus. cancrosum serpeginosum (лат. - ползучая перепончатая слизистая раковая язва рта), иначе первые трое не советовали бы операции, а второй не презнал бы болезнь за доброкачественную». Записка помечена 27 октября 1881 года.
Менее чем за месяц до смерти Николай Иванович сам поставил себе диагноз. Человек, обладающий врачебными знаниями, относится к своему недугу совсем не так, как пациент, далекий от медицины. Врачи часто недооценивают появление у себя начальных признаков болезни, не обращают на них внимания, лечатся неохотно и нерегулярно, надеясь, что «само пройдет». Гениальный доктор Пирогов был абсолютно уверен: все потуги тщетны и безуспешны. Отличаясь большим самообладанием, мужественно трудился до конца.
Последние дни и минуты жизни Н.И. Пирогова подробно описала в письме к Александре Антоновне сестра милосердия из Тульчина Ольга Антонова, неотсмтупно находившаяся у постели умирающего: «1881 года, 9 декабря, м.Тульчин. Многоуважаемая Александра Антоновна! … Последние дни профессора — 22-го и 23-я Вам пишу. 22-го воскресенье, в половине второго ночи проснулся профессор, его перенесли на другую кровать, говорил с трудом, в горле останавливалась мокрота, и он не мог откашлять. Пил херес с водой. Затем уснул до 8-ми утра. Проснулся с усиленными хрипами от остановления мокроты; лимфатические узлы сильно распухли, их смазали смесью йодоформа с коллодием, на вату налили камфорного масла, хотя с трудом, но полоскал рот и пил чай. В 12 дня пил шампанское с водой, после чего перенесли его на другую кровать и переменили всё чистое бельё; пульс был 135, дыхание 28. В 4 дня больной стал сильно бредить, дали камфору с шампанским по одному грамму по назначению доктора Щавинского и затем через каждые три четверти часа давали камфору с шампанским. В 12 часов ночи пульс 120. 23-го, понедельник, в час ночи Николай Иванович совершенно ослаб, бред стал непонятнее. Продолжали давать камфору и шампанское, через три четверти часа, и так до 6 утра. Бред усиливался и был с каждым часом невнятнее. Когда я подала последний раз в 6 часов утра вино с камфорой, то профессор махнул рукой и не принял. После этого ничего не принимал, был в бессознании, появились сильные судорожные подёргивания руками и ногами. Агония началась с 4 часов утра и такое состояние продолжалось до 7 часов вечера. Потом он стал спокойнее и ровным глубоким сном спал до 8-ми вечера, тогда начались сжатия сердца и потому несколько раз прерывалось дыхание, которое продолжалось с минуту. Повторилось этих всхлипываний 6 раз, 6-й был последний вздох профессора. Всё, что я записала в своей тетрадке передаю Вам. Затем свидетельствую моё глубокое почтение и глубокое уважение к Вам и Вашему семейству, готовая к услугам Вашим. Сестра милосердия Ольга Антонова ».
23 ноября 1881 года в 20.25 отца русской хирургии не стало. Его сын, Владимир Николаевич, вспоминал, что непосредственно перед агонией Николая Ивановича «началось лунное затмение, окончившееся сейчас же после развязки ».
Он умирал, и его оплакивала природа: неожиданно наступило затмение солнца - все село Вишня погрузилось во мрак.
Незадолго до смерти Пирогов получил книгу своего ученика, известного хирурга из Петербургской медико-хирургической академии, бальзамировщика и анатома, уроженца Винницы Д. Выводцева , « Бальзамирование и способы сохранения анатомических препаратов…», в которой автор описал найденный им способ бальзамирования. Пирогов с одобрением отозвался о книге.
Задолго до смерти Николай Иванович пожелал быть погребённым в своей усадьбе и перед самым концом ещё раз об этом напомнил. Сразу же после кончины учёного семья подала соответствующую просьбу в Петербург. Вскоре был получен ответ, в котором сообщалось, что желание Н.И. Пирогова может быть удовлетворено лишь в том случае, когда наследники дадут подписку о переносе тела Николая Ивановича из усадьбы в другое место в случае перехода имения к новым владельцам. Члены семьи Н.И. Пирогова с этим не согласились.
Ещё за месяц до кончины Николая Ивановича его жена Александра Антоновна, скорее всего по его просьбе, обратилась к Д.И. Выводцеву с просьбой о бальзамировании тела покойного. Он согласился, но при этом обратил внимание, что на то, что для длительного сохранения тела требуется разрешение начальства. Тогда через местно священника пишется прошение «Его преосвященству епископу Подольскому и Браиловскому… ». Тот, в свою очередь, обращается за высочайшим разрешением в Святейший Синод в Петербурге. Случай в истории христианства уникальный — церковь, учтя заслуги Н. Пирогова как примерного христианина и всемирно известно учёного, разрешила не предовать тело земле, а оставить его нетленным, «дабы ученики и продолжатели благородных и богоугодных дел раба Божьего Н.И. Пирогова могли лицезреть его светлый облик ».
Что же заставило Пирогова отказаться от погребения и оставить своё тело на земле? Эта загадка Н.И. Питрогова будет долго ещё неразгаданной.
Д.И. Выводцев забальзамировал тело Н.И. Пирогова и вырезал для гистологического исследования ткань, пораженную злокачественным процессом. Часть препарата направили в Вену, другую передали в лаборатории Томса в Киеве и Ивановского в Петербурге, где и подтвердили, что это был плоскоклеточный эпителиальный рак.
Стремясь осуществить идею по сохранению тела мужа, Александра Антоновна ещё при его жизни в Вене заказала специальный гроб. Встал вопрос, где постоянно сохранять тело? Выход нашла вдова. В это время недалеко от дома закладывалось новое кладбище. У сельской общины за 200 рублей серебром она покупает участок земли под семейный склеп, огораживает его кирпичным забором, и строители начинают возведение склепа. На строительство склепа и доставку специального гроба из вены ушло почти два месяца.
Только 24 января 1882 года в 12 часов дня состоялись официальные похороны. Погода была пасмурной, мороз сопровождался пронзительным ветром, но, несмотря на это, на сельском кладбище собралась медицинская и педагогическая общественность Винничины, чтобы проводить в последний путь великого доктора и педагога. Открытый чёрный гроб устанавливают на постаменте. Пирогов в тёмном мундире тайного советника министерства народного образования Российской империи. Это звание приравнивалось к званию генерала. Через четыре года над усыпальницей по плану академика архитектуры В. Сычугова было закончено строительство из траурно-красного кирпича ритуальной церкви Николая Чудотворца с прекрасным иконостасом.
И сегодня тело великого хирурга, постоянно ребальзамируемое, можно увидеть в склепе. В Вишне действует музей Н.И. Пирогова . Во время Второй мировой войны, при отступлении советских войск, саркофаг с телом Пирогова был скрыт в земле, при этом поврежден, что привело к порче тела, впоследствии подвергнутого реставрации и повторному бальзамированию. Официально гробница Пирогова именуется «церковь-некрополь», освященный в честь святителя Николая Мирликийского. Тело находится ниже уровня земли в траурном зале — цокольном этаже православного храма, в застекленном саркофаге, к которому возможен доступ желающих отдать дань уважения памяти великого ученого.
В настоящее время очевидно, что Н.И. Пирогов дал мощный импульс развитию научной медицинской мысли. «Ясными глазами гениального человека на самых первых порах, при первом прикосновении к своей специальности - хирургии, он открыл естественнонаучные основы этой науки - нормальную и патологическую анатомию и физиологический опыт - и в короткое время настолько на этой почве установился, что сделался творцом в своей области», - писал великий русский физиолог И.П. Павлов .
Взять хотя бы «Иллюстрированную топографическую анатомию распилов, проведенных в трех измерениях через замороженное человеческое тело». Для создания атласа Николай Иванович использовал оригинальный метод - скульптурную (ледяную) анатомию . Сконструировал специальную пилу и распиливал замороженные трупы в трех взаимно перпендикулярных плоскостях. Таким образом он изучал форму и положение нормальных и патологически измененных органов. Оказалось, что их расположение было совсем не таким, каким представлялось при вскрытиях вследствие нарушения герметичности закрытых полостей. За исключением зева, носа, барабанной полости, дыхательного и пищеварительного каналов, ни в одной части тела в нормальном состоянии не встречалось пустого пространства. Стенки полостей плотно прилегали к заключенным в них органам. Сегодня этот замечательный труд Н.И. Пирогова переживает второе рождение: рисунки его распилов удивительно похожи на изображения, получаемые при КТ и МРТ.
Имя Пирогова носят многие описанные им морфологические образования. Большинство - ценные ориентиры при вмешательствах. Человек исключительной добросовестности, Пирогов всегда критически относился к умозаключениям, избегал априорных суждений, каждую мысль подкреплял анатомическими изысканиями, а если этого было недостаточно, экспериментировал.
В своих исследованиях Николай Иванович был последователен - вначале анализировал клинические наблюдения, затем проводил эксперименты и только потом предлагал операцию. Весьма показательна его работа «О перерезке ахиллова сухожилия как оперативно-ортопедическом средстве лечения». До него никто не решался на подобное. «В бытность мою в Берлине, - писал Пирогов, - я еще не слышал ни слова об оперативной ортопедии… Осуществил до некоторой степени рискованное предприятие, когда в 1836 г. впервые решился произвести перерезку ахиллова сухожилия в моей частной практике». Вначале метод апробирован на 80 животных. Первая операция сделана 14-летней девочке страдавшей косолапостью. От этого недостатка он избавил 40 малышей в возрасте 1–6 лет, устранил контрактуры голеностопного, коленного и тазобедренного суставов. Применял экстензионный аппарат собственной конструкции, постепенно вытягивая (тыльная флексия) стопы с помощью стальных пружин.
Николай Иванович оперировал заячью губу, волчью пасть, туберкулезную «костоеду», «мешотчатые» опухоли конечностей, «белые опухоли» (туберкулез) суставов, удалял щитовидную железу, исправлял сходящееся косоглазие и др. Ученый учитывал анатомические особенности детского возраста, под его скальпелем были новорожденные и подростки. Его также можно считать основоположником детской хирургии и ортопедии в России. В 1854 г. вышел труд «Костно-пластическое удлинение костей голени при вылущении стопы», положивший начало костно-пластической хирургии. Предвидя большие возможности трансплантации органов и тканей, Пирогов с учениками К.К. Штраухом и Ю.К. Шимановским одним из первых произвел пересадку кожи и роговицы.
Введение в практику эфирного и хлороформного наркоза позволило Николаю Ивановичу значительно расширить круг оперативных вмешательств еще до начала эпохи антисептики. Он не ограничивался применением известных хирургических приемов, предлагал собственные. Это операции при разрыве промежности во время родов, при выпадении прямой кишки, пластика носа, костно-пластическое удлинение костей голени, конусообразный метод ампутации конечностей, вычленение IV и V пястных костей, доступы к подвздошной и подъязычной артериям, способ перевязки безымянной артерии и многое другое.
Чтобы оценить вклад Н.И. Пирогова в военно-полевую хирургию, надо знать ее состояние до него. Помощь раненым носила хаотичный характер. Смертность достигала 80% и выше. Офицер наполеоновской армии Ф. де Форер писал: «Страшное впечатление представляло после окончания боя поле Бородинского сражения при полном почти отсутствии санитарной службы… Все селения и жилые помещения битком набиты ранеными обеих сторон в самом беспомощном положении. Селения погибали от непрестанных хронических пожаров… Те из раненых, которым удалось спастись от огня, ползали тысячами у большой дороги, ища средств продолжать свое жалкое существование». Почти похожая картина была и в Севастополе в Крымскую войну. Ампутации при огнестрельных переломах конечностей рассматривались как императивное требование и производились в первые сутки после ранения. Правило гласило: «пропустив время для первичной ампутации, мы теряем больше раненых, чем сохраняем рук и ног».
Свои наблюдения военного хирурга Н.И. Пирогов изложил в «Отчете о путешествии по Кавказу» (1849), сообщив о применении эфира для обезболивания и эффективности иммобилизирующей крахмальной повязки. Он предложил расширять входное и выходное отверстие пулевой раны, иссечение ее краев, что было экспериментально доказано позднее. Богатый опыт при обороне Севастополя изложен Пироговым в «Началах общей военно-полевой хирургии» (1865).
Николай Иванович подчеркивал принципиальное различие между хирургией общей и военно-полевой. «Начинающий, - писал он, - может еще лечить раненых, не зная хорошо ни головных, ни грудных, ни брюшных ран; но практически его деятельность будет более чем безнадежна, если он себе не осмыслил значения травматических сотрясений, напряжения, давления, общей окоченелости, местной асфиксии и нарушения органической целости».
Война по Пирогову - это травматическая эпидемия, и тут важна деятельность врачей-администраторов. «Я убежден из опыта, что к достижению благих результатов в военно-полевом госпитале необходимы не столько научная хирургия и врачебное искусство, сколько дельная и хорошо учрежденная администрация». Его не зря считают создателем совершенной по тому времени лечебно-эвакуационной системы. Сортировку раненых в европейских армиях стали производить только через несколько десятилетий.
Знакомство в укреплении Салты с методами лечения гакимами (местными врачами) горцев убедило Николая Ивановича, что некоторые огнестрельные раны заживают без врачебного вмешательства. Он изучил свойства пуль, применявшихся в войнах 1847–1878 гг. и пришел к выводу, что «рану нужно оставлять насколько можно в покое и не обнажать поврежденных частей. Я считаю долгом совести предостерегать молодых врачей от исследования пулевых ран пальцами, от извлечения осколков и вообще от всяких новых травматических насилий».
Чтобы избежать опасности тяжелых инфекционных осложнений после травматичных операций, Пирогов рекомендовал рассекать фасции для ослабления «напряжения» тканей, считая, что вредно наглухо зашивать рану после ампутации, как советовали европейские хирурги. Задолго до он говорил о важности широкого дренирования при нагноениях для выхода «миазматических бродил». Николай Иванович разработал учение об иммобилизирующих повязках - крахмальных, «налепных алебастровых» (гипсовых). В последних он видел эффективное средство, облегчающее транспортировку раненых, повязка избавляла многих солдат и офицеров от калечащей операции.
Уже в то время Пирогов говорил о «капилляроскопичности», а не о гигроскопичности перевязочного материала, полагая, что чем лучше он очищает и защищает рану, тем совершеннее. Рекомендовал английскую корпию, вату, хлопок, очищенную паклю, каучуковые пластинки, но требовал обязательного микроскопического исследования - проверки на чистоту.
От Пирогова-клинициста не ускользает ни одна деталь. Его мысли о «заражении» ран по существу предвосхитили метод Д. Листера , придумавшего антисептическую повязку. Но Листер стремился герметично закрыть рану, а Пирогов предложил «сквозной дренаж, проведенный ко дну и чрез основание раны и соединенный с постоянной ирригацией». В своем определении миазмов Николай Иванович очень близко подошел к понятию о патогенных микробах. Он признавал за миазмами органическое происхождение, способность размножаться и накапливаться в переполненных лечебных учреждениях. «Гнойное заражение распространяется… через окружающих раненых, предметы, белье, матрацы, перевязочные средства, стены, пол и даже санитарный персонал». Он предложил ряд практических мер: больных рожей, гангреной, пиемией переводить в особые здания. Так было положено начало отделений гнойной хирургии.
Изучив результаты первичных ампутаций в Севастополе, Николай Иванович сделал вывод: «Ампутации бедра не дают наилучшие надежды на успех. Поэтому все попытки сберегательного лечения огнестрельных ранений, переломов бедра и при ранении коленного сустава должны считаться истинным прогрессом полевой хирургии». Реакция организма на травму интересует хирурга не меньше, чем лечение. Он пишет: «Вообще травма поражает целый организм гораздо глубже, чем это обыкновенно себе представляют. И тело, и дух раненого делаются гораздо восприимчивее к страданиям… Всем военным врачам известно, как сильно действует душевное состояние на ход ран, как различна цифра смертности между ранеными у побежденных и победителей…» Пирогов дает классическое описание шока, которое до сих пор цитируется в учебниках.
Огромной заслугой ученого является разработка трех принципов лечения раненых:
1) защита от травмирующих воздействий;
2) иммобилизация;
3) обезболивание при оперативных вмешательствах в полевых условиях. Сегодня невозможно представить, что и как можно делать без наркоза.
В научном наследии Н. И. Пирогова очень ярко выделяются работы по хирургии. Историки медицины так и говорят: «до Пирогова» и «после Пирогова». Этот талантливый человек решил множество проблем в травматологии, ортопедии, ангиологии, трансплантологии, нейрохирургии, стоматологии, оториноларингологии, урологии, офтальмологии, гинекологии, детской хирургии, протезировании. Всей жизнью он убеждал, что не надо замыкаться в рамках узкой специальности, а бесконечно постигать ее в неразрывной связи с анатомией, физиологией и общей патологией.
Ему удавалось самозабвенно трудиться по 16 часов в сутки. Только на изготовление препаратов для 4-томного атласа по топографической анатомии ушло почти 10 лет. По ночам работал в анатомическом театре, утром читал лекции студентам, днем оперировал в клинике. Его пациентами были и члены царской семьи, и неимущий люд. Врачуя ножом самых тяжелых больных, он добивался успеха там, где другие опускали руки. Популяризировал свои идеи и методы, находил единомышленников и последователей. Правда, Пирогова упрекали в том, что не оставил научной школы. За него заступился известный хирург профессор В.А. Оппель : «Его школа - вся русская хирургия» (1923 г.). Почетным считалось быть учениками величайшего хирурга, особенно тогда, когда это не приводило к пагубным последствиям. Вместе с тем чувство самосохранения, вполне естественное для homo sapiens, обязывало многих отказываться от этой почетной привилегии в случае личной опасности. Тогда наступала пора отступничества, вечная, как человеческий мир. Так поступили многие советские хирурги, когда в 1950 г. в издательстве академии наук СССР был опубликован сокращенный вариант «Дневника старого врача» Н.И. Пирогова, лишенный былой сердцевины, заключавшейся в духовном наследии «первого хирурга России». Никто из отступников не выступил в защиту наставника, заботясь больше о себе и отступая от наследия основоположника отечественной хирургической школы.
Был лишь один советский хирург, увидевший свой долг в том, чтобы защитить пироговское духовное наследие. Достойным учеником и последователем Н.И. Пирогова проявил себя архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) в крымский период архиерейской и профессорской деятельности. На рубеже 50-х годов прошлого века в Симферополе он написал научно-богословский труд под названием «Наука и религия», где значительное внимание уделил духовному наследию Н.И. Пирогова. Долгие годы эта работа оставалась малоизвестной, как и многие достижения профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого в его врачебной и научной деятельности. Лишь в последние десятилетия «Наука и религия» архиепископа Луки становится общенародным достоянием.

Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, архиепископ Лука (1877 - 1961) — великий русский хирург и священнослужитель

Что же нового можно узнать о Н.И. Пирогове, читая в наши дни «Науку и религию», работу полувековой давности, когда многие советские хирурги в силу многих причин, в том числе из чувства самосохранения, отказывались признавать духовное достояние «первого хирурга России»?
«Работы гениального врача-гуманиста профессора Н.И. Пирогова, - писал здесь архиепископ Лука, - и в области медицины, и в области педагогики до сих пор считаются классическими. Дo сих пор в виде веского довода делаются ссылки на его сочинения. Но отношение Пирогова к религии старательно скрывается современными писателями и учеными». Далее приводятся автором «из сочинений Пирогова замалчиваемые цитаты». К их числу относятся следующие.
«Мне нужен был отвлеченный недостижимо высокий идеал веры. И принявшись за Евангелие, которого я никогда еще сам не читывал, а мне было уже 38 лет от роду, я
нашел для себя этот идеал».
«Веру я считаю психической способностью человека, которая более всех других отличает его от животных».
«Веруя, что основной идеал учения Христа, по своей недосягаемости, останется вечным и вечно будет влиять на души, ищущие мира через внутреннюю связь с Божеством, мы ни на минуту не можем сомневаться и в том, что этому суждению суждено быть неугасимым маяком на извилистом пути нашего прогресса».
«Недосягаемая высь и чистота идеала христианской веры делает его истинно лагодатным. Это обнаруживается необыкновенным спокойствием, миром и упованием, проникающим все существо верующего, и краткие молитвы, и беседы с самим собою, с Богом», а также некоторые другие.
Удалось установить, что все «замалчиваемые цитаты» принадлежат одному и тому же фундаментальному труду Н.И. Пирогова, а именно «Вопросам жизни. Дневнику старого врача», написанного им в 1879-1881 гг..
Известно, что наиболее полным и точным (по отношению к оригиналу пироговской рукописи) являлось киевское издание «Вопросов жизни. Дневника старого врача», увидевшее свет к 100-летнему юбилею со дня рождения Н.И. Пирогова (1910 г.), а стало быть, в досоветские времена.
Первое советское издание той же пироговской работы под названием «Из «Дневника старого врача» было опубликовано в сборнике трудов Н.И. Пирогова «Севастопольские письма и воспоминания» (1950 г.) Содержание первого советского издания свидетельствует, что оно по сравнению с изданиями досоветской эпохи (1885, 1887, 1900, 1910, 1916 гг.) стало единственным, откуда по цензурным соображениям были впервые исключены несколько крупных разделов. К ним относились не только философский раздел, входивший в первую часть воспоминаний Пирогова, названную им «Вопросы жизни», но богословский и политический разделы, приведенные в «Дневнике старого врача», представлявшего вторую часть этой работы. В частности, к богословскому разделу и принадлежали те самые «замалчиваемые цитаты», которые упоминались архиепископом Лукой в его научно-богословской работе под названием «Наука и религия». Все эти цензурные изъятия были частично восстановлены лишь во втором советском издании «Вопросов жизни. Дневника старого врача» Н.И. Пирогова (1962 г.), увидевшем свет после того, как земные дни архиепископа Луки окончились.
Таким образом, Николай Иванович Пирогов — это не только бесценное прошлое нашей медицины, но её настоящее и будущее. Вместе с тем, важно подчеркнуть, что деятельность Н.И. Пирогова не умещается только в рамках хирургии, его мысли, убеждения выходят далеко за её пределы. Если бы в XIX веке была Нобелевская премия, то Н.И. Пирогов наверняка стал бы её неоднократным лауреатом. На горизонте мировой истории медицины Н.И. Пирогов представляет собой редкое олицетворение идеального образа врача — одинаково великого мыслителя, практика и гражданина. Таким он остался в истории, таким он живёт в нашем представлении о нём и сегодня, являясь великим примером для всех новых и новых поколений медиков.

Памятник Н.И. Пирогову. И. Крестовский (1947)

Пирогов Николай Иванович (1810—1881) — российский хирург и анатом, педагог, общественный деятель, основоположник военно-полевой хирургии и анатомо-экспериментального направления в хирургии, член-корреспондент Петербургской АН (1846).

Участник Севастопольской обороны (1854-1855), франко-прусской (1870-1871) и русско-турецких (1877-1878) войн. Впервые произвел операцию под наркозом на поле боя (1847), ввел неподвижную гипсовую повязку, предложил ряд хирургических операций. Вел борьбу с сословными предрассудками в области образования, выступал за автономию университетов, всеобщее начальное образование. Мировую известность получил атлас Пирогова «Топографическая анатомия» (т. 1-4, 1851-1854).

Будущий великий врач родился 27 ноября 1810 г. в Москве. Его отец служил казначеем. Известный московский врач, профессор Московского университета Е. Мухин заметил способности мальчика и стал заниматься с ним индивидуально.

Когда Николаю исполнилось четырнадцать лет, он поступил на медицинский факультет Московского университета. Для этого ему пришлось прибавить себе два года. Пирогову удалось устроиться на должность прозектора в анатомическом театре. Окончив университет, Пирогов направился для подготовки к профессорской деятельности в Юрьевский университет в г. Тарту. Здесь, в хирургической клинике, Пирогов проработал пять лет, защитил докторскую диссертацию и в двадцать шесть лет стал профессором хирургии.

Темой диссертации он избрал перевязку брюшной аорты, выполненную до того времени лишь однажды английским хирургом Эстли Купером. Когда Пирогов после пяти лет пребывания в Дерпте отправился в Берлин учиться, прославленные хирурги читали его диссертацию, поспешно переведенную на немецкий.

Одно из самых значительных сочинений Пирогова — завершенная в Дерпте «Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций». Все, что открыл Пирогов, нужно ему не само по себе, а для того, чтобы указать наилучшие способы производства операций, в первую очередь «найти правильный путь для перевязки той или иной артерии», как он говорит. Здесь начинается новая наука, созданная Пироговым, — хирургическая анатомия.

В 1841 г. Пирогов был приглашен на кафедру хирургии в Петербургскую медико-хирургическую академию. Здесь ученый проработал более десяти лет и создал первую в России хирургическую клинику. В ней он основал еще одно направление медицины — госпитальную хирургию.

16 октября 1846 г. произошло первое испытание эфирного наркоза. В России первую операцию под наркозом сделал 7 февраля 1847 г. товарищ Пирогова по профессорскому институту Федор Иванович Иноземцев.

Вскоре Николай Иванович принял участие в военных действиях на Кавказе. Здесь, в ауле Салты, он впервые в истории медицины начал оперировать раненых с эфирным обезболиванием. Всего великий хирург провел около 10 000 операций под эфирным наркозом.

Пирогов в анатомическом театре распиливал специальной пилой замороженные трупы. С помощью изготовленных подобным образом распилов Пирогов составил первый анатомический атлас, ставший незаменимым руководством для врачей-хирургов. Теперь они получили возможность оперировать, нанося минимальные травмы больному.

Когда в 1853 г. началась Крымская война, Николай Иванович отправился в Севастополь. Оперируя раненых, Пирогов впервые в истории медицины применил гипсовую повязку.

Пирогов внедрил в Севастополе сортировку раненых: одним операцию делали прямо в боевых условиях, других эвакуировали в глубь страны после оказания первой помощи. По его инициативе в армии появились сестры милосердия. Таким образом, Пирогов заложил основы военно-полевой медицины.