2 сентября 1945 года Япония подписала акт о безоговорочной капитуляции, тем самым закончив Вторую Мировую войну. Хотя некоторые японские солдаты продолжали партизанить еще многие годы, а по заявлению посольства Японии в Филиппинах, возможно, воюют в джунглях до сих пор. Боевой дух армии Ниппон был поразительным, а готовность отдать жизнь - заслуживающей уважения, но жестокость и фанатизм, вместе с военными преступлениями, вызывают исключительно противоречивые чувства.

Рассказываем о том, какой была армия императорской Японии во Второй мировой, что такое кайтен и Ока, а также почему дедовщина считалась моральным долгом командира.

За Императора мыть пятки сержанту - подготовка в японской армии

Японская Империя в конце XIX - начале XX веков лелеяла амбиции по расширению жизненного пространства, и, естественно, ей для этого была необходима мощная армия и флот. И если с технической стороны японцы сделали очень многое, превратив отсталую армию в современную, то в психологическом им очень сильно помогал сложившийся за многие века воинственный менталитет.

Кодекс бусидо требовал от самурая беспрекословного подчинения командиру, презрения к смерти и невероятного чувства долга. Именно эти черты в императорской армии были развиты максимально. И начиналось все со школьной скамьи, где мальчикам внушалось, что японцы - божественная нация, а остальные - недочеловеки, к которым можно относиться как к скоту.

Юному японцу рассказывали, что он потомок божественных предков, и вся его жизнь - это путь к славе через воинские подвиги на службе Императору и вышестоящим офицерам. Вот, например, что писал японский мальчик в сочинении во время русско-японской войны 1904-1905 годов:

Я стану солдатом, чтобы убивать русских и брать их в плен. Я убью как можно больше русских, отрублю им головы и преподнесу их императору. А потом снова брошусь в битву, я добуду еще больше русских голов, убью их всех. Я стану великим воином.

Естественно, с такими желаниями и поддержкой от общества мальчик вырастал в свирепого воина.

Будущий солдат учился переносить тяготы с малых лет, а в армии это умение доводилось до совершенства не только с помощью пробежек и учений, но и через издевательства сослуживцев и старших по званию. Например, старший по званию, которому казалось, что новобранцы недостаточно хорошо отдали ему воинское приветствие, имел право выстроить их в шеренгу и отвесить каждому пощечину. Если же юноша падал от удара, он должен был тут же вскочить, вытянувшись по стойке смирно.

Такое суровое отношение дополнялось заискиванием перед вышестоящим начальством. Когда после утомительного марша старший по званию садился на стул, сразу несколько солдат наперегонки бросались расшнуровывать его башмаки. А в бане буквально выстраивалась очередь, чтобы потереть спину офицеру.

В результате сочетание мощнейшей пропаганды и воспитания вкупе с тяжелыми условиями службы создавало фанатичных и выносливых солдат, чрезвычайно дисциплинированных, стойких и чудовищно жестоких.

Камикадзе и война, растянувшаяся на десятилетия

Свирепых камикадзе на полях брани встретили сначала китайцы, а потом и русские с американцами во время Второй Мировой войны. Японских солдат, бросающихся под танки с магнитными минами и бьющихся в рукопашную до конца, практически невозможно было взять в плен.

Как пример можно привести взятие острова Сайпан , где солдаты по последнему приказу застрелившихся генералов Сайто, Игета и адмирала Нагумо предприняли банзай-атаку . Более трех тысяч солдат и мирных жителей, вооруженных бамбуковыми пиками, штыками и гранатами, сначала выпили весь имеющийся у них алкоголь, а затем с криками бросились на позиции американцев.

Даже раненые и одноногие скакали на костылях вслед за товарищами. Американцы были в шоке, что их ряды были прорваны, и нападающие добежали до артиллерии, но тут появились более опытные янки и перебили всех смертников. Но самое страшное предстало перед американцами позже - они увидели, как оставшиеся солдаты с женщинами и детьми подрывают себя гранатами или прыгают в море.

Знаменитая повязка камикадзе

Практика самоубийственных атак была весьма распространенной в японской армии того времени. Частично она базировалась на взращенной с младых ногтей готовности умереть за императора, частично - была вынужденной мерой из-за серьезного превосходства противников на море, земле и воздухе. Таких самоубийц называли - камикадзе , что в переводе значило «божественный ветер». Название дали в честь тайфуна, который в древности утопил армаду монголов, плывших завоевывать Японию.

Камикадзе вначале WWII использовали самолеты с огромными бомбами, которые они направляли на американские корабли. Позже они начали применять пилотируемые крылатые снаряды, которые называли Ока (цветок сакуры). «Цветки» со взрывчаткой, вес которой мог доходить до тонны, запускали с бомбардировщиков. На море к ним присоединялись пилотируемые торпеды, называемые - кайтэн (изменяющий судьбу) и катера, нагруженные взрывчатыми веществами.

В камикадзе набирались исключительно добровольцы, которых было немало, поскольку служить в отрядах смертников было весьма почетным делом. К тому же семье погибшего выплачивалась приличная сумма. Тем не менее, какими бы эффективными и устрашающими не были атаки смертников, им не удалось спасти Японию от разгрома.

Но для некоторых солдат война не закончилась даже после капитуляции Японии. На многочисленных островах в джунглях осталось партизанить несколько десятков японцев , которые устраивали вылазки и убивали солдат противника, полицейских и мирных жителей. Эти солдаты отказались сложить оружие, поскольку не поверили, что их великий император признал поражение.

Например, в январе 1972 года на острове Гуам был обнаружен сержант Сеити Екои , все это время живший в яме около города Талофофо, а в декабре 1974 года на острове Маротай нашли солдата по имени Тэруо Накамура . И даже в 2005 году на острове Минандао были найдены 87-летний лейтенант Иосио Ямакаве и 83-летний ефрейтор Судзуки Накаути, которые прятались там, опасаясь наказания за дезертирство.

Хироо Онода

Но, конечно, самый нашумевший случай - это история Хироо Оноды , младшего лейтенанта японской разведки, который сначала с товарищами, а после их смерти и в одиночку, партизанил на острове Лубанг до 1972 года. За это время он и его сотоварищи убили тридцать и тяжело ранили около ста человек.

Даже когда его нашел японский журналист и сообщил, что война давно кончилась, он отказался сдаваться, пока его командир не отменит приказ. Пришлось срочно искать его бывшего начальника, который приказал Оноде сложить оружие. После помилования Хироо прожил долгую жизнь, написал несколько книг и тренировал молодежь навыкам выживания в дикой природе. Умер Онода 16 января 2014 года в Токио, не дожив до 92 лет пару месяцев.

Рубка голов на скорость и Нанкинская резня

Суровое воспитание, которое возвеличивало японцев и позволяло им считать другие народы животными, давало поводы и возможности относится к пленным солдатам и мирным жителям с немыслимой жестокостью. Особенно досталось китайцам, которых японцы презирали, считая мягкотелыми недолюдьми, недостойными людского обращения.

Часто молодых солдат натаскивали, заставляя закалывать связанных пленных, а офицеры практиковались в рубке голов. Дошло даже до соревнований, которые широко освещала японская пресса того времени. В 1937 году два лейтенанта устроили состязание, соревнуясь в том, кто первым зарубит сотню китайцев. Чтобы понять творившееся безумие, стоит прочитать заголовок одной из японских газет того времени: «Потрясающий рекорд в обезглавливании ста человек: Мукаи - 106, Нода - 105. Оба вторых лейтенанта начинают дополнительный раунд». В итоге награда все-таки нашла «героев» - после войны китайцы поймали их и расстреляли.

Передовица с «подвигами» лейтенантов

Когда японская армия взяла Нанкин, некоторые из китайцев поверили в то, что с дисциплинированными иностранными войсками придут порядок и спокойствие. Но вместо этого по приказу члена императорского дома принца Асаки в городе началась бойня. По данным китайских историков, оккупанты уничтожили от трехсот до пятисот тысяч жителей, многие были зверски замучены, а большинство женщин изнасиловано. Самое поразительное, что главный виновник, принц Асаки, отдавший чудовищный приказ, не был привлечен к ответственности, будучи членом императорской фамилии, и тихо и мирно прожил до 1981 года.

Другой не менее чудовищной стороной японской армии были так называемые «станции для утешения» - военные бордели, куда насильно сгоняли корейских и китайских девушек, которых заставляли заниматься проституцией. По данным китайских историков, через них прошли 410 тысяч девушек, многие из которых после надругательств кончали жизнь самоубийством.

Интересно то, как современные японские власти пытаются отнекиваться от ответственности за бордели. Эти станции якобы были лишь частной инициативой, а девушки шли туда добровольно, о чем заявил в 2007 году японский премьер-министр Синдзо Абэ . Лишь под давлением США, Канады и Европы японцы в итоге вынуждены были признать вину, извиниться и начать выплачивать компенсации бывшим «женщинам для утешения».

Ну и, конечно, нельзя не вспомнить про «Отряд 731» , специальное подразделение японской армии, занимавшееся разработкой биологического оружия, чьи бесчеловечные эксперименты над людьми заставили бы побледнеть самого матерого нацистского палача.

Как бы то ни было, японская армия во Второй Мировой войне запомнилась как примерами бесконечной храбрости и следования чувству долга, так и бесчеловечной жестокостью и отвратительными деяниями. Но ни то, ни другое японцам не помогло, когда их наголову разбили войска союзников, среди которых был и мой двоюродный дед, бивший самураев в Маньчжурии в сорок пятом.

«Для него война не закончилась», - говорят иногда о бывших солдатах и офицерах. Но это, скорее, иносказание. А вот японец Хироо Онода был уверен, что война все еще продолжается и через несколько десятилетий после окончания Второй мировой. Как же так получилось?

Разведчик на Лубанге

Хироо Онода родился 19 марта 1922 года в селе Камэкава префектуры Вакаяма. Окончив школу, в апреле 1939 года он устроился в торговую компанию «Тадзима», расположенную в китайском городе Ханькоу. Там юноша овладел не только китайским языком, но и английским. Но в декабре 1942 года ему пришлось вернуться в Японию – призвали на военную службу. В августе 1944 года Онода поступил в армейское училище Накано, готовившее офицеров разведки. Но завершить обучение молодому человеку не удалось - его срочно отправили на фронт. В январе 1945-го Хироо Оноду уже в звании младшего лейтенанта перебросили на филиппинский остров Лубанг. Он получил приказ держаться до последнего. Прибыв на Лубанг, Онода предложил местному командованию начать подготовку к длительной обороне острова. Но его призыв проигнорировали. Американские войска без труда разбили японцев, и разведывательный отряд во главе с Онодой вынужден был бежать в горы. В джунглях военные обустроили базу и начали партизанскую войну в тылу врага. Отряд состоял всего из четырех человек: самого Хироо Оноды, рядового первого класса Юити Акацу, рядового высшего класса Кинсити Кодзуки и капрала Сёити Симады. В сентябре 1945-го, вскоре после подписания Японией акта о капитуляции, с самолетов в джунгли был сброшен приказ командира 14-й армии, предписывающий сдать оружие и капитулировать. Однако Онода счел это провокацией со стороны американцев. Его отряд продолжал борьбу, надеясь, что остров вот-вот вернется под контроль японцев. Поскольку у группы партизан не было связи с японским командованием, вскоре японские власти объявили их погибшими.

«Война» продолжается

В 1950 году Юити Акацу сдался филиппинской полиции. В 1951-м он вернулся на родину, благодаря чему стало известно, что члены отряда Оноды еще живы. 7 мая 1954 года в горах Лубанга произошла стычка группы Оноды с филиппинской полицией. Сёити Симада был убит. В Японии к тому времени была создана специальная комиссия, занимавшаяся поисками японских военнослужащих, оставшихся за рубежом. Несколько лет члены комиссии занимались поисками Оноды и Кодзуки, но безуспешно. 31 мая 1969 года японское правительство вторично объявило Оноду и Кодзуку погибшими и посмертно наградило их орденом Восходящего Солнца 6-й степени. 19 сентября 1972 года на Филиппинах полицейские застрелили японского солдата, пытавшегося реквизировать рис у крестьян. Этим солдатом оказался Кинсити Кодзука. Онода остался один, без товарищей, но сдаваться, очевидно, не собирался. В ходе «операций», которые он совершал сначала с подчиненными, а затем в одиночку, были убиты около 30 и тяжело ранены около 100 военных и гражданских лиц.

Верность офицерской чести

20 февраля 1974 года японский студент-путешественник Норио Судзуки случайно наткнулся на Оноду в джунглях. Он рассказал офицеру о конце войны и нынешнем положении в Японии и пытался склонить его к возвращению на родину, но тот отказался, мотивируя это тем, что не получал такого приказа от своего непосредственного начальства. Судзуки вернулся в Японию с фотографиями Оноды и рассказами о нем. Японскому правительству удалось связаться с одним из бывших командиров Оноды – майором Ёсими Танигути, который теперь вышел в отставку и работал в книжном магазине. 9 марта 1974 года Танигути в военной форме прилетел на Лубанг, вышел на связь с бывшим подчиненным и передал ему приказ прекратить все боевые операции на острове. 10 марта 1974 года Онода сдался филиппинским военным. Ему грозила смертная казнь за «боевые операции», которые квалифицировались местными властями как грабежи и убийства. Однако благодаря вмешательству Министерства иностранных дел Японии он был помилован и 12 марта 1974 года торжественно вернулся на родину. В апреле 1975 года Хироо Онода перебрался в Бразилию, женился и занялся скотоводством. Но в 1984 году вернулся в Японию. Бывший военный активно занимался общественной работой, особенно с молодежью. 3 ноября 2005 года японское правительство вручило ему медаль Чести с синей лентой «За заслуги перед обществом». Уже в преклонном возрасте он написал мемуары под названием «Моя тридцатилетняя война на Лубанге». Скончался Хироо Онода 16 января 2014 года в Токио в возрасте почти 92 лет.

16 января 2014 года в одной из токийских больниц на 92-м году жизни скончался младший лейтенант Японской императорской армии Хироо Онода.

Его имя недаром созвучно слову "герой" (пусть и в английском варианте). Правда, Онода был героем особого рода. Для него Вторая мировая война завершилась только в 1974 году, когда он сдался филиппинским военным на небольшом острове, где он партизанил без малого 30 лет.

Как пишет Lenta.ru , за эти десятилетия Онода успел убить почти три десятка человек и ранить около сотни, гражданских и военных. По филиппинским законам ему была положена смертная казнь, но власти учли особые обстоятельства и ходатайство японского МИДа и позволили ему вернуться на родину. Там соотечественника приняли без особого восторга: в стране господствовали левые и либеральные идеи, а Онода служил слишком уж явным напоминаем о недавнем милитаристском прошлом и разгромном поражении, которое хотелось поскорее забыть.

В декабре 1942 года 20-летнего Хироо Оноду призвали в армию. К этому времени он успел поработать в Китае, где изучил местное наречие и английский язык. Воспитанный в старых традициях, в которых император был равен божеству, а служение ему считалось подвигом, Онода сам выбрал свою судьбу, попросив отправить его в разведучилище. Там его обучали не только партизанской войне и боевым искусствам, но также истории и философии.

Пока Онода учился, дела на фронте у Японии шли все хуже и хуже. Империя уже не наступала, а с трудом держала оборону, теряя одну захваченную территорию за другой. В октябре 1944 года союзники начали операцию по освобождению Филиппин. Оноду отправили проводить диверсии в прифронтовой зоне, чтобы помешать успешному наступлению американцев. Местом его дислокации стал остров Лубанг, прикрывавший вход в Манильскую бухту, а потому занимавший стратегическое положение.

Предложения Оноды о подготовке глубоко эшелонированной обороны не были учтены вышестоящим командованием, которое понимало, что пора готовиться к эвакуации. Однако его непосредственный начальник майор Ёсими Танигути приказал ему продолжать борьбу. Напоследок Онода услышал от него: "Может, через три года, может, через пять лет, но, что бы ни случилось, мы придем за тобой". 28 февраля 1945 года на Лубанг высадились американцы.

Онода ушел в джунгли вместе с еще тремя бойцами: компанию ему составили рядовые Юити Акацу и Кинсити Кондзука, а также капрал Сёити Симада. Остров Лубанг невелик по площади (всего 125 квадратных километров - чуть меньше Южного округа Москвы), но изрезан горами и покрыт густым тропическим лесом. Онода и его товарищи прятались в пещерах, питаясь тем, что находили в джунглях. Периодически они совершали набеги на крестьянские хозяйства, где им удавалось поживиться кокосами и бананами, а то и подстрелить корову.

Все это время японцы не прекращали диверсионную деятельность. Они убивали чиновников, полицейских и местных жителей, которых считали вражескими пособниками, даже совершали нападения на радарную базу. В ходе одного из таких налетов японцам удалось захватить радиоприемник, благодаря которому они узнавали о происходивших в мире событиях. Кроме того, специально созданная в Токио комиссия по поиску пропавших военнослужащих несколько раз сбрасывала с самолета в район, где укрывалась группа Оноды, листовки, газеты и прочие материалы, призванные убедить солдат в том, что война давно закончилась.

Еще в конце 1945 года в руки к диверсантам попала листовка с приказом командующего 14-м фронтом генерала Томоюки Ямаситы о капитуляции. Однако Онода расценил ее как вражескую пропаганду. Так же он относился и к информации, поступавшей в последующие годы. Его веру не могли поколебать никакие известия - ни о послевоенном восстановлении Японии, ни о проведении в Токио Олимпиады, ни о полете человека в космос. Офицер был уверен, что настоящее правительство укрепилось в Маньчжурии, а на островах правят американские марионетки - предатели, приказам которых настоящий солдат повиноваться не должен.

Несмотря на диверсии и убийства, филиппинские власти не слишком активно искали японцев. У них хватало и других забот: коммунистической герильи на северных островах и мусульманского подполья - на южных. Тем не менее двое напарников Оноды - Симада и Кодзука - были убиты в перестрелках с полицией в 1954-м и 1972 годах соответственно. Акацу еще в сентябре 1949-го отделился от остальной группы, а через полгода сдался филиппинцам и впоследствии вернулся на родину.

Последние два года после гибели Кодзуки Онода провел в полном одиночестве, которое в феврале 1974-го нарушил 25-летний хиппи и искатель приключений Норио Судзуки. Молодой человек отправился путешествовать по миру в поисках различных феноменов - таких, как лейтенант Онода, панда и снежный человек. Диверсант стоял в его перечне на первом месте, и Судзуки прилетел на Лубанг. Ему довольно быстро удалось выйти на контакт с Онодой и подружиться с ним.

Офицер, похоже, смирился с поражением, но заявил, что не готов прекратить сопротивление без приказа вышестоящего начальства. Японские власти разыскали Танигути, и в марте 1974 года он привез Оноде приказ от имени императора об остановке боевых действий. Младший лейтенант сдавался в плен в присутствии тогдашнего президента Филиппин Фердинанда Маркоса, которому он и вручил свой меч в знак капитуляции. Обмундирование Оноды было хотя и изрядно поношенным, но все же исправным. При капитуляции он также сдал винтовку, 500 патронов к ней и несколько ручных гранат. Меч ему потом вернули в знак помилования.

В Японии Онода почувствовал себя не в своей тарелке, поскольку в стране распространился западный образ жизни в его американизированном варианте. Хотя правые политики и предлагали ему стать депутатом парламента, отставной спецназовец предпочел переехать в Бразилию, где жила большая японская община, сохранявшая традиционные ценности. Там он женился, поселился на ранчо и стал успешным скотоводом.

В 1984 году Онода занялся общественной деятельностью. Он вернулся в Японию и создал летний лагерь для молодежи под названием "Школа природы". Там он обучал желающих навыкам выживания в экстремальных условиях, которые он приобрел в филиппинских джунглях. В последние годы Онода жил на две страны - то в Японии, то в Бразилии. Он выступал с лекциями в университетах, а также выпустил несколько книг по истории Второй мировой войны. Самая известная из них - автобиография Оноды "Не сдаваться: Моя тридцатилетняя война", за которую он получил гонорар в 160 тысяч долларов.

Со смертью Оноды закончилась еще одна глава мировой истории. Он был последним из десятков, если не сотен японских военнослужащих, которые после капитуляции своей страны отказались сдаваться. Причины на то у всех были разные. Одни просто не могли смириться с поражением, другие руководствовались верностью клятве, данной императору. Были и те, кто просто не знал об окончании войны. Точное количество таких солдат, которых по-японски называли "дзанрю", что значит "оставшиеся", так и осталось неизвестным. Многие из них сгинули на отдаленных тихоокеанских островах от голода и болезней или были съедены туземцами.

Но случай Оноды уникален не только тем, что для него Вторая мировая завершилась в 1974 году. На протяжении всего этого времени он продолжал вести боевые действия. К примеру, рядовой Сёити Ёкои до 1972 года просто скрывался от американцев в яме на острове Гуам. А Теруо Накамуро жил в джунглях индонезийского острова Моротаи до декабря 1974 года. В 1989-м прекратили вооруженную борьбу с правительством малайские коммунисты. Вместе с ними сложили оружие двое бывших японских солдат, которые рассказали, что после войны в джунглях этой страны вели партизанскую войну до 200 военнослужащих императорской армии. Но судьба остальных осталась неизвестной.

Оноду считали чуть ли не последним хранителем самурайского духа, который не только выжил, но и до конца оставался верен присяге, то есть уничтожал врагов империи до тех пор, пока ему не приказали остановиться. Оценивать его действия с позиций сегодняшнего дня и сегодняшней морали вряд ли этично. Онода - осколок прошлого и напоминание будущему о том, что война - это не только честь и долг, но еще кровь и грязь.

Бывший младший лейтенант Императорской армии Японии Хироо Онода, который 30 лет после окончания Второй мировой войны продолжал сражаться на филиппинском острове Лубанг, умер в Токио. Ему был 91 год.

История Оноды началась в 1944 году, когда он поступил в армейское училище, где готовили командный состав японской армии. Там он получил звание старшего сержанта. После Онода решил стать разведчиком, для чего пошел в училище Нагано. Однако закончить обучение не успел, поскольку его отправили на фронт.

В декабре 1944 года Онода оказался на Филиппинах в качестве командира спецотряда, который должен был проводить диверсионные операции в тылу противника.

В январе 1945 года Оноду отправили на остров Лубанг в звании младшего лейтенанта.

Перед отправкой Онода получил приказ от своего командира Сидзуо Екоямы, в котором говорилось, что самоубийство категорически запрещено, а продержаться нужно от трех до пяти лет, после чего Екояма приедет за ним. Затем последовал разгром японских частей на Филиппинах армией США, и Онода со своим отрядом, куда входили три человека, бежал в джунгли. Устроив там базу, Онода продолжил вести партизанскую войну в тылу врага.

После капитуляции Японии в руки Оноды попали листовки с сообщением об окончании войны, которые в конце 1945 года самолеты сбрасывали в джунглях. В листовках был приказ генерала Томоюки Ямаситы всем японским солдатам и офицерам о сдаче оружия и капитуляции.

Однако Онода посчитал известия о капитуляции вражеской пропагандой и продолжил сражаться с американскими войсками, ожидая, что вскоре остров снова окажется под контролем Японии.

Японские власти посчитали Оноду и его товарищей погибшими, поскольку с ними не было никакой связи. Однако в 1950 году рядовой Юити Акацу, который служил под руководством Оноды, сдался филиппинской полиции, а уже в следующем году вернулся на родину. Так японское правительство узнало, что Онода жив. Тогда же в Японии была создана комиссия, которая стала заниматься возвращением своих солдат, остававшихся за границей.

Онода передает свой меч президенту Филиппин Фердинанду Маркосу

В 1954 году филиппинские полицейские столкнулись с отрядом Оноды и в перестрелке погиб рядовой Сеити Симада. После этого филиппинцы разрешили японцам провести поиски своих солдат на их территории, однако Онода и его подчиненный Кинсити Кодзука так и не были найдены.

Поиски проводились несколько раз вплоть до конца 1959 года, и их двоих повторно признали погибшими и даже наградили орденами.

Однако в 1972 году на Гуаме был найден капрал японской армии Сеити Екои, продолжавший воевать в джунглях. Стало очевидно, что могут оставаться военные, которые по-прежнему ведут свою войну. А чуть позже в том же году филиппинская полиция застрелила японского солдата, который пытался забрать рис у крестьян. Им оказался служивший под руководством Оноды Кинсити Кодзука. После этого японцы вновь отправили комиссию, которая должна была найти Оноду, но поиски вновь не принесли никаких результатов.

Японские власти пытались искать Оноду на протяжении 30 лет после окончания войны. Все это время он продолжал вести свою войну. Он собирал информацию о противнике, совершал вылазки, нападал на филиппинских военных и полицейских. В ходе этих операций он убил 30 и ранил 100 военных и гражданских лиц.

При этом Онода получал известия с родины благодаря перенастроенному радиоприемнику. Он знал, что в Токио прошли Олимпийские игры, знал об экономическом подъеме своей страны, но отказывался верить в то, что Япония проиграла войну. Еще в училище Оноду инструктировали, что противник прибегает к массовой дезинформации, поэтому стоит быть особенно бдительным.

В 1974 году Оноду в джунглях обнаружил японский путешественник Норио Судзуки. Он пытался уговорить его вернуться на родину, рассказывал о том, что происходит в Японии. Но Онода отказался, сославшись на то, что у него нет приказа сдаться от начальства.

После известия об этом японское правительство связалось с бывшим командиром Оноды — Есими Танигути, который после окончания войны работал в книжном магазине. В том же году Танигути прилетел на Филиппины, вышел на связь с Онодой. Он отдал ему приказ прекратить все военные операции и сдаться.

Онода возвращается в Японию. 1974 год

Онода сдался филиппинским военным в марте 1974 года. С собой у него были винтовка, патроны, гранаты и самурайский меч. Командир базы вернул меч Оноде, назвав его образцом армейской верности.

По законодательству Филиппин японца ждала смертная казнь, однако после вмешательства властей Японии он был помилован.

На родине Оноду встретили неоднозначно. Многие СМИ и общественные деятели говорили о том, что японец знал о капитуляции, но продолжал убивать филиппинцев. Зато чиновники и простые японцы поддержали Оноду. Он встречался с премьер-министром Японии, но посчитал себя недостойным встретиться с императором, потому что ничего особенного не совершил.

В 1975 году из-за такого внимания к своей персоне Онода переехал в Бразилию, где занимался скотоводством. А в 1984 году вернулся в Японию, где руководил организацией «Школы природы», занимавшейся социализацией подростков. О своем 30-летнем пребывании на Филиппинах Онода написал несколько книг, среди которых и мемуары «Не сдаваться: Моя тридцатилетняя война».

Хироо Онода вел свою войну на Филиппинах до 1974 года. Кроме него японец Екои Сеити «воевал» на Гуаме до 1972 года. Еще один японец, Тэруо Накамура, не признавал капитуляции Японии и продолжал войну до 1974 года в Индонезии. Онода и Накамура стали последними «сдавшимися» солдатами. Однако и после этого ходили многочисленные слухи, что японские солдаты, воевавшие во Второй мировой войне, скрываются на Филиппинах и в других странах, не веря, что война закончилась.

Победоносные японские войска выкрикивают "Банзай!", узнав об очередной победе в начале 1942 года. [b]

Они бились в промерзших степях Монголии против Красной Армии под командованием генерала Жукова, на холмах и долинах Китая против националистических сил генералиссимуса Чан Кайши и коммунистов Мао Цзэдуна, в душных джунглях Бирмы против британских, индийских и американских войск, против американских морских пехотинцев и солдат на многочисленных островах и атоллах южных морей и центральной части Тихого океана. И какой бы сильный ни был враг, какими бы сложными ни были условия военных действий и климат, они никогда не сдавались в плен. Ибо они всегда сражались до последнего солдата. И за это им вечная память. [b]Они – солдаты Японской Императорской Армии.

В первые месяцы войны, подобно своим германским союзникам, японцы сметали всех противостоящих им противников

Военная традиция японской армии 1900-1945 годов

Японский солдат периода Второй мировой войны был упорным, выносли-вым и находчивым бойцом. В степях и долинах Маньчжурии и Китая, в туманных джунглях Бирмы и островов южных морей, на коралловых атоллах Тихого океана - повсюду японская армия показывала свое фанатическое упорство в бою. Американские, британские, австралийские, новозеланд-ские, советские и китайские солдаты обнаружили, что японский пехотинец столь же хорош, как и его германский соратник, а может быть, и превосходит его. Еще важнее оказалась способность японского солдата применять в боевой обстановке современные технологии. Хотя пехота и оставалась основой армии Японии, ее солдаты располагали большим арсеналом оружия, включая танки, стрелковое вооружение, самолеты и артиллерию. Когда это вооружение сочеталось с тактическими и оперативными доктринами ведения наступательных и оборонительных операций, воины Японской Императорской армии могли более чем соответствовать своим западным противникам.

Истоки боевых способностей японского пехотинца восходят к военному прошлому страны. Воспитанный в традициях воинов-самураев, японский солдат, будь то офицер или рядовой, был умелым бойцом, обученным в духе древнего искусства ведения войны. Действительно, милитаризм оказывал сильнейшее влияние на все японское общество на протяжении его истории с XII века и до первых контактов с Западом в 1856 году. Он чрезвычайно повлиял и на развитие Японии как современно-го государства. Самураи не просто были политической элитой, общество воспринимало их как совесть нации. Мораль и дух воина так же обеспечивали влияние самураев на общество, как и материальные рычаги.

Понимание этого факта позволяет уяснить причину возникновения «параллельного» военного правительства, возглавляемого кабинетом сегуна, или генералиссимуса. В отличие от средневековой Европы, самураи превосходили аристократию и в культурном, и в политическом лидерстве. Со временем японское общество стало милитаризованным, основанным на феодальных понятиях службы и лояльности к нации. За время контактов Японии с конфуцианским Китаем неоконфуцианская философия, в свою очередь, влияла на развитие кодекса воина, или Бусидо. Именно «дух воина», или Бусидо, подвиг Японию в 1856 году, после прибытия американской эскадры коммодора Мэтью Перри, впервые открыть свои двери Западу, а затем вдохновил ее на быстрый территориальный рост в Северо-Восточной Азии. Начиная с оккупации Тайваня в 1895 году, и до конца Первой мировой войны, когда японские армии захватили германские концессии в Китае, Япония приступила к расширению своей империи. В межвоенный период (1919-1941) в политическом и военном влиянии в Азии она уступала только Соединенным Штатам.

Распространению границ империи в этот период способствовало мощное развитие ее вооруженных сил, и в особенности наращивание на западных рубежах армии и флота, которые постоянно вдохновлялись древним воинским духом. Именно он продвигал японские войска на Тихом океане и в конце концов в сентябре 1945 года привел к поражению от тех самых западных стран, которые когда-то познакомили самураев с современным оружием.

Как и большинство западных держав, Япония готовила свою армию ко Второй мировой войне три первых десятилетия XX века. Хотя японская армия, получившая современное вооружение, изучала методы ведения войны, применявшиеся западными государствами в ходе Первой мировой (1914-1918), многие старинные приемы и способы обучения солдат сохранялись спустя долгое время после появления в Японии начиная с Реставрации 1868 года французских, германских и в меньшей мере британских военных инструкторов.

Три самурая в искусно украшенном традиционном боевом облачении - иллюстрация начала ХХ века. Под влиянием правящего класса самураев милитаризация японского общества возрастала вплоть до начала Второй Мировой Войны

В течение столетий самураями сливались воедино некоторые аспекты учений дзена и неоконфуцианства, что в конечном счете привело к возникновению Бусидо (кодекса воина). Дзен привнес в японское общество жесткую дисциплину или гражданскую форму милитаризма (со временем укрывшуюся под покровом военных искусств), а конфуцианство - подчеркнутый патернализм; в результате Япония оказалась открытой для милитаризма самурайского класса. Эта философия быстро сплотила раздробленную феодальную страну, точно так же как Бисмарк после 1864 года смог объединить Германию, опираясь на прусскую армию. Дзен-буддизм, который проповедовал монах секты дзен Нантембо (1839-1925), оказал большее влияние на японский милитаризм, чем официальная религия государства - синто, поскольку большинство выдающихся гражданских и военных деятелей в начале XX века склонялось к проповедям Нантембо.

Помимо дзена и конфуцианства, японское военное искусство испытывало влияние даосизма и синтоизма. После почти столетней гражданской войны Япония объединилась благодаря влиянию класса самураев на японское общество. Знаменитый мастер меча Миямото Мусаси в своей «Книге пяти сфер» подчеркивал различия влияния дзена и конфуцианства на японскую культуру. Он писал: «Буддизм - путь помощи людям. Конфуцианство - путь цивилизации». По мере того, как в конце XIX века эволюционировал японский милитаризм, обе традиции все теснее сплетались с развитием взглядов самураев и со временем превратились в цельный социокультурный стиль жизни, породив таким образом японский милитаризм.

Японский милитаризм и Бусидо

Книга Мусаси может служить ключом для понимания японского воинского искусства в том его виде, в каком он сложился в конце XIX и XX веках. Мусаси писал, что «искусство войны - один из разнообразных путей японской культуры, который должен изучаться и практиковаться как политическими лидерами, так и профессиональными воинами». В «Пяти сферах он указывал: «Искусство воинского дела есть наука военных специалистов. Это искусство должны познать прежде всего вожди, но и солдатам должно знать эту науку. В наши дни уже нет воинов, правильно понимающих науку военных искусств».

У японского солдата развивали такие качества, как преданность императору, самопожертвование, слепая вера, подчинение офицерам и опытным солдатам, а также честность, бережливость, отвага, умеренность, благородство и вместе с тем чрезвычайно развитое чувство стыда. Это, в свою очередь, приводило самурая (и японского солдата) к принятию восходящего к VIII веку обычая ритуального самоубийства - сэппуку или харакири путем взрезания себе живота (после чего помощник уходящего из жизни должен был отрубить ему голову). Это важно знать, поскольку ритуальные самоубийства стали причиной возникновения многих мифов, с помощью которых европейцы пытались понять душу японского солдата и мотивы, которые двигали им на поле боя. Гораздо важнее осознать тот простой факт, что смерть и возможность смерти были постоянной составляющей повседневной жизни японца в феодальный период. Мусаси постоянно возвращается к этому:

«Люди обычно представляют, что все воины думают о том, как изготовиться к приходу постоянно грозящей им смерти. Но что касается смерти, то воины - не единственные из тех, кто умирает. Все люди, сознающие свой долг, должны стыдиться его нарушить, понимая, что смерть неизбежна. В этом отношении нет различий между классами».

Не все японские солдаты кончали жизнь ритуальным харакири, как эти два офицера на Окинаве в 1945. Из 120 тысяч японских защитников Окинавы более 90% погибли в бою

Бусидо, кодекс воина, включал в себя те же принципы, которые Мусаси провозглашал в «Пяти сферах», в том числе концепции героизма, смерти и чести. Хотя класс самураев и феодальный порядок, при котором он формировался, во второй половине XIX века были отменены императором Мейдзи специальным указом 1873 года, известным как Императорский рескрипт, японцы, тем не менее, оставались верны кодексу Бусидо. Императорский указ положил конец эпохе феодализма в Японии и при этом стал основой для строительства японской армии современного образца. Императорский рескрипт включал «Пять слов», ставших кодексом поведения для офицера и солдата. В них утверждалось:

[b]1. Солдат должен исполнять свой долг перед страной.

2. Солдат должен быть учтив.

3. Солдат должен выказывать отвагу на войне.

4. Солдат должен держать свое слово.

5. Солдат должен вести простую жизнь.

Японские офицеры и солдаты очень серьезно относились к этим пяти указаниям. Со временем они были включены в Сендзинкун, или солдатский устав, которым руководствовались японские войска в период Второй Мировой Войны. Как писал после окончания войны один японский офицер, «мы упорно трудились в период обучения, храня в своих сердцах «Пять слов». По моему разумению, они являлись основой подобающего нам образа жизни». Японский премьер-министр генерал Хидэки Тодзио постоянно напоминал своим войскам об их обязанности биться до конца или «покончить с собой» при исполнении своих обязанностей, как к этому призывал солдатский устав.

Сендзинкун абсолютно точен в своем главном посыле: преданность долгу и императору. Лояльность устав считал «главной обязанностью» японского солдата. Сендзинкун учил: «Запомни, что защита государства и возрастание его мощи зависят от силы армии... Помни, что долг тяжелее горы, а смерть легче пуха...» Японским солдатам также предписывалось быть учтивыми по отношению друг к другу и к обороняющему-ся противнику. Это может показаться странным, если вспомнить, что творили японские войска в Китае и на ост-ровах Тихого океана, но кодекс Бусидо прямо осуждал солдат, которые не могли выказать сострадание как к мирным жителям, так и к противнику. Что же касается уважения к власти, то Сендзинкун провозглашал, что солдаты должны беспрекословно исполнять приказы командиров.

Мертвый японский солдат на поле Филиппин заколол себя собственным штыком, чтобы не попасть в плен. В соответствии с кодексом поведения каждый японский солдат должен был биться до смерти или лишить себя жизни сам.

Значение доблести

Кодекс воина указывал, что солдат должен проявлять мужество. При этом японскому солдату полагалось уважать «низшего» врага и почитать «высшего», другими словами, согласно Сендзинкун, солдат и матрос должны были быть «истинно доблестными». Солдату предписывалось быть верным и послушным. Под верностью понималась готовность солдата-японца всегда защищать его мир. В то же время офицеры постоянно напоминали солдатам о послушании и необходимости исполнять все обязанности. Наконец, устав предписывал солдату вести простую жизнь, избегая «роскоши, изнеженного поведения и вычурности».

Помимо этого, Сендзинкун подчеркивал, что главная обязанность солдата - сражаться и при необходимости умереть за Императора. Практика самоубийств или сражения «до последнего» была широко распространена в императорской армии, как это показывают примеры Пелелеу и Сайпана (1944) и Иводзимы (1945). Отчасти такой фанатизм или фатализм прививались молодым рекрутам офицерами и старослужащими солдатами в период интенсивного трехмесячного обучения, «превращавшего их в фанатиков, готовых умереть за своего императора, свою страну и во славу своих полков».

Но все равно, сложно понять, почему японские солдаты, матросы и летчики с такой готовностью шли на смерть. Лучше понять это помогает тот факт, что малайские предки современных японцев были энергичными и храбрыми и в то же время обладали покорностью и лояльностью, полученными от монголов. Эти качества соединились в типичном японском солдате и могли быть выявлены при правильном воспитании и взращивании. После интенсивных тренировок японский солдат начинал верить, что он мог сражаться с храбростью, напором и отвагой, недоступными его противнику, выполняя приказы своих командиров и беспрекословно им подчиняясь.

"Война без милосердия". Японский пехотинец в Индонезии закалывает штыком индонезийских повстанцев, захваченных в плен в начале 1942 года. Многие местные жители подвергались жестокому обращению в период японского правления: мужчин принуждали к рабскому труду, а женщин заставляли спать с солдатами.

Воинская служба и Бусидо

Такие качества японского солдата, как преданность долгу и стремление к самопожертвованию, в дальнейшем использовались для подготовки, обучения и развития воинских навыков. При этом японский солдат полагался на киай - фантастическую силу, или источник мощи, сокрытый в каждом человеке, которого можно достичь собственным усилием. Он был основой японских воинских искусств и умений. Термин ки означает «мысль», или «воля»; значение термина ай противоположно понятию «единение»; в целом суть киай может быть передана как мотивированная мощь, соединяющаяся со стремлением превзойти противника. Отсюда вытекает принцип превосходства духа над материей, лежащий в основе японских искусств дзюдо и карате.

Влияние киай на сознание самурая было невероятно мощным. Вскоре воины-самураи (а следовательно, и японские солдаты) пришли к вере в то, что преград выносливости человека не существует. Японское военное руководство использовало дух киай в качестве практического элемента воинской подготовки. Считалось, что при правильной мотивировке японский новобранец способен преодолеть любые преграды и тяготы. Полагали, что при правильном воспитании дух киай, или хара («внутренности»), может обеспечить солдату сверхчеловеческие качества. В результате японская армия приняла такие тяжелые методы обучения и тренировки солдат, каких не было, пожалуй, ни в одной другой армии мира. Одним из способов наказания, например, был 80-километровый марш; в период обучения солдат проходил через все возможные тяготы, с которыми мог столкнуться на поле боя и которые лежали, кажется, за пределами возможностей обычного человека. При подготовке к боевой службе западного солдата в большинстве армий устанавливались какие-то разумные пределы нагрузок, которые считались границей выносливости человека. В Императорской японской армии подобного не было. Японский солдат обязан был безропотно принимать все тяготы и нагрузки. В соответствии с кодексом воина не существует пределов выносливости, и пока человек не потерял хара, он может «идти вперед вечно». Из этого следовало, что самурай любого ранга не может отказаться от выполнения приказа на том основании, что задание превосходит силы человека. Слова «невозможно» в японской армии не существовало.

Японских солдат заставляли думать только о наступлении, даже если противник превосходил их числом, а сами японцы испытывали недостаток вооружения и снаряжения. В ходе Второй Мировой Войны зафиксировано множество случаев, когда японские войска начинали атаки на укрепленные позиции неприятеля без артиллерийской, воздушной или какой-либо иной поддержки, располагая лишь винтовками и пулеметами. Как показали события на Гуадалканале в августе 1942 года и в целом бои на тихоокеанском ТВД, японские солдаты часто бессмысленно бросались на американские, британские и австралийские позиции, теряя при этом массу людей, но не имея возможности даже приблизиться к противнику. Японские командиры никогда не препятствовали подобной практике, несмотря на неравные с неприятелем шансы на успех. Отказ японского офицера или солдата от нападения был глубочайшим противоречием кодексу Бусидо.

Японские солдаты, укрывшиеся за углом здания в Шанхае, готовы к газовой атаке (Китай, 1942). После того как на Западном фронте в период Первой Мировой Войны стали регулярно применять отравляющие газы, японских солдат начали интенсивно готовить к действиям в противогазам.

Бусидо четко определял отношения между самураями и их поведение в бою. Хотя Бусидо иногда трактуют как рафинированную форму европейского рыцарского поведения, следует отметить, что этот кодекс воина не включал каких-либо обычаев относительно защиты женщин и детей, поскольку японское общество оставалось глубоко патриархальным. Напротив, самурай обладал полной властью над женщинами в своем поместье, и его интересы были превыше всего. Это объясняет распространенную практику японцев в годы Второй Мировой Войны использовать женщин покоренных областей в качестве проституток. Эти «женщины для удовольствия», как они обозначались японским командованием, находились в полной зависимости от захватчиков и полностью эксплуатировались как солдатами, так и офицерами. Шовинизмом можно объяснить и легкость, с которой японские солдаты убивали ни в чем не повинное гражданское население на захваченных территориях.

Когда в ходе войны стали появляться британские, американские и другие пленные, японцы не могли найти в кодексе Бусидо рекомендаций, как следует обходиться с плененным иноплеменником. Поскольку японский солдат никогда не получал ясных инструкций по поводу обращения с пленными, его поведение по отношению к захваченным американцам и британцам менялось от вполне цивилизованного до едва ли не зверского. Объясняя, как японцы относились к военнопленным западных армий, один из японских офицеров в конце войны заявил: «Наши солдаты заранее не получили четких инструкций. Но когда стали поступать пленные, мы направили в части приказ отсылать их в штабы, не причиняя им ран. Я полагал, что, хотя война и негуманна, нам следует действовать по возможности человечнее. Когда в Бирме я захватил несколько ваших (британских солдат), я дал им пищу и табак». Такое отношение к пленным менялось в зависимости от того, где, когда и при каких обстоятельствах они захватывались. Правда, как замечает один историк, «бойцы редко бывают склонны к доброте, когда выходят из боя». Кроме того, большинство японских солдат рассматривало сдачу в плен как бесчестье, которое не может быть прощено.

Самураи воспринимали себя как истинных патриотов Японии, защитников трона и нации в целом. Кодекс воина означал, что дипломатия есть признак слабости, а заявления относительно достижения договоренностей вызывали отвращение. Молодые офицеры, мечтавшие о территориальной экспансии, опубликовали «Великое Предназначение», в котором были сведены воедино их взгляды по отношению к Императору и Хакко Ичи-ю («весь мир под одной крышей»): «С должным почтением мы полагаем, что божественное предназначение нашей страны заключается в ее распространении под рукою Императора до самых пределов мира».

Японский стрелок выбирает жертву в джунглях. Японцы лучше вели залповый огонь и, как ни странно, хорошо поражали движущиеся цели. Тем не менее снайперы предпочитали иметь дело с прижатым к земле противником.

Полевая и огневая подготовка

Подготовка пехотинцев японской армии включала обучение действиям в составе минимального по численности подразделения (отделения), последовательно переходя затем к действиям в составе взвода, роты, батальона и полка; завершающим аккордом были большие маневры, проводившиеся в конце каждого года. Обучение в ходе второго года службы по сути своей не менялось, но больше времени уделялось развитию специальных навыков, необходимых военнослужащим различных родов войск. Что касается качественной стороны изучения воинского дела, то можно сказать, что в японской пехоте оно предусматривало постепенность и последовательность в освоении материала с одновременным нарастанием интенсивности и глубины обучения. Японские солдаты совершали длительные марши с полной выкладкой и изматывающими упражнениями на выносливость; военное руководство считало это необходимым для того, чтобы воспитать в бойцах способность противостоять голоду и высоким нагрузкам в течение длительного времени.

Следует прояснить ставшее мифом воззрение относительно того, что японский солдат был лучше всего приспособлен для ведения боевых действий в джунглях. В целом это верно, но необходимо иметь в виду, что японский пехотинец прежде всего обучался ведению боя в любых климатических и природных условиях, а не только в джунглях. К тому же японский солдат получал навыки ведения «правильной» войны, то есть боевых действий, распространенных на Западном фронте периода Первой мировой. В самом деле, техника ведения боя, принятая японскими солдатами Второй мировой войны, особенно в ходе длительной войны в Китае, впервые была опробована еще в русско-японской войне 1904-1905 годов.

Японский пулеметчик готовится встретить китайские части Чан Кайши на Чекьянгском фронте, 1943 год. Японские пулеметы отличались от американских и британских невысокой скорострельностью и склонностью к "зажевыванию" патронов и осечкам, но в обороне они были неплохи.

Японских солдат учили переносить все тяготы в любом климате и на любом типе местности. Особенно важной считалась тренировка в горных условиях и в холодном климате - практические занятия проводились в Северной Японии, Корее и на Формозе (Тайване). Там японские пехотинцы проводили «снежные марши» (сетчу ко-гун). Эти переходы, длившиеся четыре-пять дней, обычно организовывались в конце января или в первую неделю февраля, когда в Северной Японии устанавливается самая холодная погода. С целью повышения выносливости, солдатам запрещалось пользоваться перчатками, а ночевки организовывались под открытым небом. Основной целью подобных тренировок было приучение офицеров и солдат к холоду. С июля по август совершались длительные марши для приучения личного состава к жаре. И то, и другое проделывалось с целью обучения японского солдата переносить экстремальные температуры, самые жесткие условия жизни и всевозможные тяготы.

В дополнение к этим спартанским условиям пища и условия быта также были самыми простыми и практичными. Рацион японского солдата обычно включал большую пиалу риса, чашку зеленого чая, тарелку японских маринованных овощей, вяленую рыбу и пасту из жареной фасоли или же какие-нибудь местные деликатесы вроде фруктов и овощей. В столовой стоял большой прямой стол с деревянными лавками, установленными на голом полу из деревянных плашек. Как правило, столовая украшалась большим лозунгом или надписью с восхвалением верности Императору или напоминанием об одной из добродетелей воина.

Непосредственно же обучение включало штыковой бой (штык –«специальное оружие атаки»), основы маскировки, патрулирование, действие в ночное время, стрельбы, совершение маршей, обучение основам полевой гигиены, санитарии и первой медицинской помощи, а также информацию о военных новинках. На индивидуальном уровне каждый солдат готовился к ведению боя в условиях войны ХХ века, но при этом в основе его воспитания лежал кодекс Бусидо.

Японский пехотинец по наскоро наведенному понтонному мосту пересекает реку в китайской провинции Шаньдунь. Многие из солдат, поддерживающих мост, ранены, но не покинут своего места, пока противоположный берег не будет захвачен.

Полевые или «форсированные» марши

Огромное внимание, которое уделялось воспитанию несгибаемости и выносливости, приводило к тому, что японская армия активно включала в тренировочный процесс длительные переходы. Это делалось несмотря на многочисленные проблемы, которые возникали у японских солдат, вынужденных пользоваться неудобной кожаной обувью. Зачастую при выполнении учебных маршей солдат должен был сбрасывать свои ботинки и переобуваться в соломенные сандалии-вариси, которые носил в сухарной суме и использовал во время привалов.

Темп марша задавался заранее, и менять его запрещалось, как бы ни был труден переход. Роты должны были совершать марш в полном составе, и любой солдат (или офицер), покинувший строй, подвергался суровому взысканию. Британский наблюдатель, приданный японской армии в 1920-х годах, сообщал о том, как японский офицер, упавший от переутомления во время марша, по-кончил с собой, сделав харакири, «в надежде смыть неизгладимый позор». Ротные командиры обычно совершали марш в арьергарде колонны, а возглавлял движение второй или первый лейтенант. После каждых 50 минут перехода рота останавливалась, и объявлялся десятиминутный привал, чтобы солдаты имели возможность поправить обувь или выпить воды.

Полевой знаменосец 56-й дивизии японской армии во время перехода у реки Иравади (Бирма, февраль 1944).

Полевая гигиена

Японский солдат непременно соблюдал требования полевой гигиены. Казармы в расположении частей дотошно чистились, постельное белье и одеяла ежедневно проветривались. Японская армия передвигалась преимущественно в пешем строю, и поэтому большое внимание уделялось гигиене ног, при возможности носки менялись два раза в день. Все солдаты должны были купаться, по возможности нательное белье менялось ежедневно или через день. Проверка чистоты проводилась при подготовке к принятию пищи, и командиры должны были лично проверять чистоту рук, состояние ногтей и одежды.

Рационы

В боевых условиях и на марше рацион японского солдата, или счичи бу но сан, состоял из пшеничной муки и риса; каждый солдат располагал семью порциями риса и тремя - муки. Мука и рис смешивались и отваривались в большом котле или чайнике. Солдат получал пищу три раза в день. Такой же была и основная пища в расположении части, но там рис обычно дополнялся какими-либо приправами. Хлеб солдаты получали раз в неделю, но не в обязательном порядке. Японские солдаты, как и многие жители Азии, не особенно любили хлеб и предпочитали ему рис и муку с различными добавками. При всех трех ежедневных приемах пищи солдаты получали горячее питье - зеленый чай или просто горячую воду.

В перерыве между боями японские солдаты заняты приготовлением пищи. Обычной едой японского пехотинца была пиала риса с маринованными овощами и высушенной бобовой пастой. Местные продукты, такие как свежая рыба, были желанным разнообразием.

Единая цель

Каждый этап подготовки японской армии в межвоенный период был посвящен одной цели - отбору, призыву и подготовке хорошо обученных пехотинцев. Эти солдаты должны были получить изрядную дозу военных знаний и умений. Процесс подготовки допризывника продолжался с периода обучения в средней школе до колледжа или университета, а непрерывные тренировки и учеба должны были обеспечить армии Японии достаточный приток обученных офицеров и солдат. Это и произошло во Второй Мировой Войне.

С самого начала военной подготовки вдохновляемый «духом воина», или Бусидо, со временем японский солдат становился одним из наиболее обученных и, без сомнения, одним из самых фанатичных противников, с которыми пришлось столкнуться армиям США, Китая, Великобритании, Австралии, Советского Союза и Новой Зеландии.

Не подлежит сомнению, что японская армия периода Второй Мировой Войны была преимущественно пехотной. Только против Советского Союза и Китая, а также лишь на нескольких островах Тихого океана японцы использовали бронетанковые и механизированные силы.

В большинстве случаев бои на Гуадалканале, в Бирме, на Новой Гвинее и островах Тихого океана были сражениями пехоты. Именно в этих боях японский солдат проявил себя находчивым и крепким бойцом, несмотря на все обстоятельства, которые ему противодействовали. Все это было следствием тренировок и пропаганды кодекса воина в межвоенный период.

Японские солдаты наступают на позиции китайцев в 1938 году. Основой японской дивизии был стрелок; большинство солдат на этой фотографии вооружены винтовками "Арисака".

Японские солдаты Императорской Армии сегодня

Храбрость японских солдат и верность своему Императору напоминала о себе спустя многие годы после войны. Спустя десятки лет после того, как закончилась Вторая Мировая Война, на различных островах, где вела бои Японская Императорская Армия, находились японские солдаты в потертых мундирах, не знающие, что война уже давным-давно закончилась. Охотники из отдаленных филиппинских деревень рассказывали о "людях-дьяволах", живущих в чащобах как лесные звери. В Индонезии их называли "желтыми людьми", которые бродят по лесам. Японским солдатам не приходило в голову, что можно сдаться местным властям, они продолжали свою партизанскую войну, войну за Императора. Это было делом их чести. Японские солдаты всегда выполняли свой долг до конца, до последней капли собственной крови.

1961 год, рядовой Масаши и капрал Минакава

В 1961 году, через 16 лет после капитуляции Японии, из тропических джунглей Гуама вышел солдат по имени Ито Масаши. Масаши не мог поверить, что мир, который он знал и в который верил до 1945 года, сейчас уже совсем не тот, что того мира больше уже не существует.

Рядовой Масаши потерялся в джунглях 14 октября 1944 года. Ито Масаши наклонился, чтобы завязать шнурок на ботинке. Он отстал от колонны, и это его спасло - часть Масаши угодила в засаду, устроенную австралийскими солдатами. Услыхав стрельбу, Масаши и его товарищ, капрал Ироки Минакава, тоже отставший, бросились на землю. Так началась их невероятная шестнадцатилетняя игра в прятки со всем остальным миром.

Первые два месяца рядовой и капрал питались остатками НЗ и личинками насекомых, которые отыскивали под корой деревьев. Пили дождевую воду, собранную в банановые листья, жевали съедобные коренья. Порой обедали змеями, которых случалось изловить в силки.

Японцы применяли велосипеды для повышения мобильности при любой возможности и, в результате, передвигались значительно быстрее британских и американских войск, которые в начале войны были слишком неповоротливыми.

Вначале за ними охотились солдаты союзной армии, а потом – жители острова со своими собаками. Но им удавалось уходить. Масаши и Минакава для безопасного общения друг с другом придумали собственный язык - пощелкивание, сигналы руками.

Они соорудили несколько убежищ, выкопав их в земле и накрыв ветвями. Пол устлали сухой листвой. Неподалеку вырыли несколько ям с острыми кольями на дне - ловушки для дичи.

Они бродили по джунглям в течение долгих восьми лет. Позднее Масаши скажет: "За время скитаний мы натыкались на другие такие же группы японских солдат, которые, как и мы, продолжали верить, что война продолжается. Мы были уверены, что наши генералы отступили из тактических соображений, но придет день, когда они вернутся с подкреплением. Иногда мы зажигали костры, но это было опасно, так как нас могли обнаружить. Солдаты умирали от голода и болезней, подвергались нападениям. Я знал, что должен остаться в живых, чтобы выполнить свой долг - продолжать борьбу. Мы выжили лишь благодаря случаю, потому что наткнулись на свалку американской авиабазы".

Свалка стала источником жизни для затерявшихся в джунглях солдат. Расточительные американцы выбрасывали много разной еды. Там же японцы подобрали консервные банки и приспособили их под посуду. Из пружин от кроватей они сделали швейные иглы, тенты пошли на постельное белье. Солдатам нужна была соль, и по ночам они выползали на побережье, набирали в банки морской воды, чтобы выпарить из нее белые кристаллики.

Наихудшим врагом скитальцев был ежегодный сезон дождей: два месяца подряд они тоскливо сидели в укрытиях, питаясь лишь ягодами и лягушками. В их отношениях в то время царила почти невыносимая напряженность, рассказывал потом Масаши.

Японское отделение зачищает узкую улочку в Малайзии в январе 1942 года. Японцы применяли подобную тактику при ведении боев с британцами. Автоматчик и два стрелка прикрывают своего товарища, осторожно проверяющего пути подхода к противнику.

После десяти лет такой жизни они нашли на острове листовки. В них было послание от японского генерала, о котором они никогда раньше не слышали. Генерал приказывал им сдаться. Масаши рассказывал: "Я был уверен, что это уловка американцев, чтобы поймать нас. Я сказал Минакаве: "За кого они нас принимают?!"

Невероятное чувство долга у этих людей, незнакомое европейцам, отражено также в другом рассказе Масаши: "Однажды Минакава и я разговаривали о том, как выбраться с этого острова по морю. Мы ходили вдоль побережья, безуспешно пытаясь найти лодку. Но наткнулись лишь на две американские казармы с освещенными окнами. Мы подползли достаточно близко, чтобы увидеть танцующих мужчин и женщин и услышать звуки джаза. Впервые за все эти годы я увидел женщин. Я был в отчаянии - мне их не хватало! Вернувшись в свое убежище, стал вырезать из дерева фигуру обнаженной женщины. Я мог спокойно пойти в американский лагерь и сдаться, но это противоречило моим убеждениям. Я ведь давал клятву моему императору, он был бы разочарован в нас. Я не знал, что война давно закончилась, и думал, что император просто перебросил наших солдат в какое-то другое место".

Однажды утром, после шестнадцати лет отшельничества, Минакава надел самодельные деревянные сандалии и пошел на охоту. Прошли сутки, а его все не было. Масаши охватила паника. "Я знал, что не выживу без него, - говорил он. - В поисках друга я обшарил все джунгли. Совершенно случайно наткнулся на рюкзак и сандалии Минакавы. Я был уверен, что его схватили американцы. Неожиданно над моей головой пролетел самолет, и я бросился назад в джунгли, полный решимости умереть, но не сдаться. Взобравшись на гору, я увидел там четверых американцев, поджидавших меня. Среди них был Минакава, которого я не сразу узнал, - его лицо было гладко выбрито. От него я услышал, что война давно закончилась, но мне понадобилось несколько месяцев, чтобы действительно поверить в это. Мне показали фотографию моей могилы в Японии, где на памятнике было написано, что я погиб в бою. Это было ужасно трудно понять. Вся моя молодость оказалась потраченной впустую. В тот же вечер я пошел в горячо натопленную баню и впервые за много лет лег спать на чистой постели. Это было восхитительно!"

Части, наступающие на китайский город Ханьгу в 1938 году, приостановили продвижение, чтобы оценить ущерб, нанесенный неприятелю артиллерийским огнем. В бою с сильным противником такая демонстрация знамени могла оказаться самоубийственной.

[b]1972 год, сержант Икои

Как оказалось, были японские солдаты, которые прожили в джунглях намного дольше, чем Масаши. Например, сержант императорской армии Шоичи Икои, тоже служивший на Гуаме.

Когда американцы брали штурмом остров, Шоичи отбился от своего полка морской пехоты и нашел укрытие у подножия гор. Он тоже находил на острове листовки, призывающие японских солдат сдаваться согласно приказу императора, но отказывался верить в это.

Жил сержант полным отшельником. Питался в основном лягушками и крысами. Форму, пришедшую в негодность, ему заменила одежда из коры и лыка. Брился, скребя лицо заостренным куском кремня.

Шоичи Икои рассказывал: "Я был совсем один столько долгих дней и ночей! Однажды попытался криком прогнать змею, которая заползла в мое жилище, но получился только жалкий писк. Мои голосовые связки столько времени были в бездействии, что просто отказывались работать. После этого я стал каждый день тренировать свой голос, напевая песенки или читая вслух молитвы".

Сержанта случайно обнаружили охотники в январе 1972 года. Ему было 58 лет. Икои ничего не знал об атомных бомбардировках, о капитуляции и поражении его родины. Когда ему объяснили, что его отшельничество было лишено смысла, он упал на землю и зарыдал. Услышав, что он скоро полетит домой в Японию на реактивном самолете, Икои с удивлением спросил: "А что такое реактивный самолет?"

После этого случая под давлением общественности правительственные организации в Токио вынуждены были снарядить экспедицию в джунгли, чтобы извлечь своих старых солдат из их берлог. Экспедиция разбрасывала на Филиппинах и других островах, где могли оказаться японские солдаты, тонны листовок. Но воины-скитальцы по-прежнему считали это вражеской пропагандой.

1974 год, лейтенант Онода

Еще позже, в 1974 году, на отдаленном филиппинском острове Лубанг вышел из джунглей и сдался местным властям 52-летний лейтенант Хироо Онода. За шесть месяцев до этого Онода и его товарищ Киншики Козука устроили засаду на филиппинский патруль, приняв его за американский. Козука погиб, а попытки выследить Оноду ни к чему не привели: он скрылся в непроходимых зарослях.

Чтобы убедить Оноду, что война кончилась, пришлось даже вызвать его прежнего командира - никому иному он не верил. Онода попросил разрешения оставить на память священный самурайский меч, который он закопал на острове в 1945 году.

Онода был настолько ошеломлен, попав совсем в иное время, что к нему пришлось применить длительное психотерапевтическое лечение. Он говорил: "Я знаю, что в лесах скрывается еще много моих товарищей, мне известны их позывные и места, где они прячутся. Но они никогда не придут на мой зов. Они решат, что я не выдержал испытаний и сломался, сдавшись врагам. К сожалению, они там так и умрут".

В Японии состоялась трогательная встреча Оноды с его престарелыми родителями. Его отец сказал: "Я горжусь тобой! Ты поступил как настоящий воин, как подсказывало тебе сердце".

Японский солдат погиб в своем окопе, ожидая появления вражеских танков и готовясь выступить в роли "живой мины", подорвав закрепленную на уровне его груди авиабомбу в тот момент, когда танк будет проходить над ним. 1944 год, Мектила, Бирма.

2005 год, лейтенант Ямакаве и ефрейтор Накаути

Последний случай обнаружения произошел совсем недавно - в мае 2005 года. В джунглях филиппинского острова Минданао обнаружены 87-летний лейтенант Иосио Ямакаве и 85-летний ефрейтор Цудзуки Накаути, служившие в дивизии "Пантера", потерявшей в боях на Филиппинах до 80% личного состава.

Они воевали и скрывались в джунглях 60 лет - они положили всю жизнь на то, чтобы не потерять чести перед своим Императором.

[b]"Долг тяжелее горы, а смерть легче пуха".

Солдатский устав Японской Императорсой Армии Сендзинкун

Выдержки из кодекса Бусидо:

"Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить и умереть, когда правомерно умереть".

"К смерти следует идти с ясным сознанием того, что надлежит делать самураю, и что унижает его достоинство".

"Следует взвешивать каждое слово и неизменно задавать себе вопрос, правда ли то, что собираешься сказать".

"В делах повседневных помнить о смерти и хранить это слово в сердце".

"Уважать правило "ствола и ветвей". Забыть его - значит никогда не постигнуть добродетели, а человек, пренебрегающий добродетель сыновней почтительности, не есть самурай. Родители - ствол дерева, дети его ветви".

"Самурай должен быть не только примерным сыном, но и верноподданным. Он не оставит господина даже в том случае, если число его вассалов сократится со ста до десяти, до одного".

"На войне верность самурая проявляется в том, чтобы без страха идти на вражеские стрела и копья, жертвуя жизнью, если того требует долг".

"Верность, справедливость и мужество есть три природные добродетели самурая".

"Сокол не подбирает брошенные зерна, даже если умирает с голоду. Так и самурай должен показывать, что сыт, даже если он ничего не ел".

"Если на войне самураю случиться проиграть бой, и он должен будет сложить голову, ему следует гордо назвать свое имя и умереть с улыбкой без унизительной поспешности".

"Будучи смертельно ранен, так, что никакие средства уже не могут его спасти, самурай должен почтительно обратиться со словами прощания к старшим по положению и спокойно испустить дух, подчиняясь неизбежному".

источник ресурс www.renascentia.ru

Настроение: Боевое